Приглашаем посетить сайт
ЧААДАЕВ
Петр Яковлевич (27 мая 1794 - 14 апр. 1856) - рус. философ и политич. мыслитель. Род. в дворянской семье. Учился в Моск. ун-те (1808-11), где познакомился с А. С. Грибоедовым, будущими декабристами - И. Якушкиным, А. И. Тургеневым, братьями Муравьевыми. Участвовал в Отечественной войне 1812. В 1814 вступил в масонскую ложу. В 1821 вышел в отставку и был принят Якушкиным в тайное декабрист. общество. В 1823-26 путешествовал по Европе; был знаком с Шеллингом. В 1828-30 написал трактат "Философические письма" (8 писем); после публикации первого письма ("Телескоп", 1836, т. 34, No 15) был "высочайше" объявлен сумасшедшим. После снятия медиц. надзора и домашнего ареста Ч. участвовал в идейной жизни Москвы, полемике западников и славянофилов, много писал, но, ввиду запрета, до конца жизни ничего не напечатал. Большинство его работ издано после смерти, важнейшие (напр., пять из восьми "Философических писем") - лишь в сов. время, а многие не изданы и до сих пор.
В творчестве Ч. можно наметить три гл. периода: декабристский (до 1826); период создания и публикации "Философич. писем" (до 1836); последующий период.
О филос. взглядах Ч. п е р в о г о периода почти нет сведений, хотя по переписке с Якушкиным известно, что они придерживались в то время "оледеняющего деизма" и в целом Ч. держался декабристских идей.
Во в т о р о й период Ч., разочаровавшись в революц. программе обществ. преобразований, а также в деистич.-материалистич. философии, выступил как представитель идеалистич. направления рус. Просвещения.
Определяющей в мировоззрении Ч. с конца 20-х гг. является мысль о том, что человечество нездорово и что его болезнь происходит от нарушения того органич. единства рода человеческого, наций и индивидов, к-рое присуще им "по природе" и к к-рому человечество должно вернуться. Эта мысль находила свое обоснование в тотальной идее единства, пронизывающей все части его философско-историч. системы. В концепции рус. историч. процесса она выступала как необходимость единения России с др. народами; в философии истории - как идея единства человеч. рода, идея всеобщей (единой для всех наций и людей) необходимой историч. закономерности; в этике - как антииндивидуалистич. идея нравственно совершенной личности, составляющей органич. элемент нации, а через нее и рода человеческого; в социальной утопии - как идея общества, основанного на этих принципах философии и этики; в философии - как онтологич. принцип единства мира, единства духовного и физич. миров, их единой и необходимой обусловленности, как гносеологич. идея тождества субъекта и объекта, обусловливающего принципиальную возможность и практич. целесообразность познания мира.
В истолковании Ч. рус. истории ее резкая критика связана в целом с уверенностью в ее великом будущем. В "Философических письмах" преобладает критика России. Осуждая совр. ее состояние (в особенности крепостничество - см. "Лит. наследство", No 22-24, М., 1935, с. 23), Ч. искал объяснение его в рус. истории - в отсутствии связи между ее этапами, отсутствии социальных и культурных традиций и отказе России от принципов европ. цивилизации. Россия как бы отпала от человеч. рода в значит. мере вследствие изоляционистской политики православия, в противоположность католицизму, сумевшему объединить разнородные нац. культуры. Не абсолютизируя достоинств зап.-европ. цивилизации (см. Соч. и письма П. Я. Чаадаева, т. 2, М., 1914, с. 116, 122, 123), Ч. видел задачу России в воссоединении с др. нац. культурами и с человеч. родом в целом. Мучит. сознание отсталости крепостнич. России определило элементы нац. нигилизма в концепции Ч. (позднее сам Ч. говорил о "преувеличениях" в "Философических письмах"; см. там же, с. 229).
В общей концепции философии и с т о р и и Ч., сохраняя ряд декабристских идей (построение справедливого общества в России, в к-ром будет достигнута "общая польза", критика крепостничества и пороков дворян. общества, внимание к проблеме нац. культуры и др.), пересматривал в то же время распространенные в среде декабристов теории естественного права и общественного договора, идею верхушечного насильственного переворота и др. При этом Ч. учитывал развитие в это время идей утопического социализма (Ч. прямо ссылался на Сен-Симона и христианский социализм Ламенне, см. там же, с. 180) и нем. классич. идеализма (идеи об историч. необходимости, единства необходимости и свободы и др.), а на рус. почве - идеи любомудров (Веневитинов).
История человечества, по Ч., есть необходимый процесс, осуществляемый провидением через посредство мнений и идей (см. тамже, с. 121, 122). Историч. необходимость Ч. трактовал в диалектич. единстве со свободой (см. тамже, с. 124-29 и "Лит. наследство", No 22-24, с. 34, 43 и сл.); последняя, будучи ложно понята, может препятствовать осуществлению необходимости. Напр., ложное представление об абсолютной независимости человека от необходимости (свобода "дикого осленка") приводит, по Ч., к пагубным результатам, хотя в конце концов необходимость возвращает человека и нации в свое лоно.
Ч. с позиции антииндивидуалистич. идеала нравственно совершенной личности, свободной в смысле ее сознат. приобщения к задачам общечеловеч. прогресса как историч. необходимости, подверг критике как волюнтаристский, так и фаталистич. взгляд на историч. процесс (см., напр., Соч. и письма, т. 2, с. 154-155). Концепция необходимости и свободы применима, по Ч., не только к индивиду, но и к нации, как некоей нравств. единице (см. тамже, с. 131, 134-35). Индивидуальное лицо нации определяется целью, поставленной перед ней провидением, и улавливается великими представителями данного народа (см. тамже, с. 116, 120). Однако нация - лишь элемент человечества как целого организма. Через достижение конкретных нац. целей движется вперед и весь род человеческий (см. тамже, с. 135). В целом концепцию "Философических писем" нельзя считать пессимистической, хотя отд. высказывания первого письма в отрыве от других, неизвестных в 19 в., писем и давали основания Герцену и Плеханову говорить о пессимизме Ч.
Исходя из этих идей, Ч. строил свою социальную утопию. Будущее общество Ч. представлял как воплощение единства рода человеческого, гармонии личных и обществ. интересов, свободы личности. Осн. порок современности, по Ч., - нарушение этого единства, отрыв субъекта от объективности, трагич. разобщенность людей и народов, глядящих на мир "...через призму своего искусственного разума" ("Лит. наследство", No 22-24, с. 34). Преодоление этого позволило бы человеку обрести подлинную свободу: "Тогда исчез бы теперешний его отрыв от природы и он бы слился с нею. Ощущение своей собственной воли выделяет его теперь из всеобщего распорядка и делает из него обособленное существо; а тогда в нем бы проснулось чувство мировой воли, или, говоря иными словами, - внутреннее ощущение, глубокое сознание своей действительной причастности ко всему мирозданию" ("Лит. наследство", No 22-24, с. 34). Совершенству и единению отд. личностей будут соответствовать совершенство и гармония наций, к-рые, "освободившись от своих заблуждений и пристрастий", выработали бы "истинное национальное сознание" (Соч. и письма, т. 2, с. 134), "...и мы увидели бы, может быть, народы, протягивающие друг другу руку в правильном сознании общего интереса человечества, который был бы тогда ничем иным, как верно понятым интересом каждого отдельного народа" (там же, с. 134). Переход к "прекрасному существованию", - писал Ч., - "...всецело зависит от нас и не требует выхода из мира, который нас окружает" ("Лит. наследство", No 22-24, с. 34). Средством этого перехода Ч., не принявший выступления декабристов и революции 1830 во Франции, видел в воспитании нравственно совершенной и образованной личности.
В о б щ е ф и л о с . п л а н е Ч. рассматривал человека как объективное единство физического и духовного миров. Тождество бытия и мышления истолковывалось Ч. то как их "параллелизм", то как их "единство". Мир физический состоит из атомов и молекул - "элементов материальных" (там же, с. 40, 49); их совокупность образует все тела. Тела существуют в пространстве, к-рое Ч. понимал как объективную форму внешнего мира, и во времени, к-рое, напротив, субъективно (там же, с. 34-35). Движение в физич. мире Ч. понимал механистически - как геометрическое, т.е. сообщенное, что связывалось с идеей движущего первоначала - бога. Механистич. модель физич. мира служила Ч. для религ. объяснения сознания, как не подчиненного механич. законам природы и понимаемого Ч. как результат божеств. творчества.
Ч. различал два вида познания: опытное и познание через откровение. Опытное познание постигает физич. мир (см. тамже, с. 26). Оно протекает как в эмпирич., так и в рацион. формах ("через рассуждение" - см. там же, с. 32). Логика рассуждения определяется логикой природных явлений, к-рые сами по себе "...есть силлогизм с большей и меньшей посылками и выводом" (там же). Поэтому в естеств. науках ум и достигает "высочайшей достоверности" (см. тамже, с. 39), позволяющей удовлетворять материальным нуждам человека (см. тамже, с. 38, 24). Однако опытное познание бессильно в мире духовном, объекты к-рого бесконечны и обладают свободой. Специфич. формой познания духовного мира является, по Ч., откровение.
В лит-ре о Ч. было много споров о теоретич. источниках и религ. характере "Философических писем". Философию Ч. считали прежде всего религиозной, а ее гл. источник усматривали в католич. мысли - идеях де Местра, де Бональда, Балланша, христианского социализма (Ламенне). Действительно, эти идеи оказали формирующее воздействие на систему Ч., когда в условиях кризиса метафизич. материализма мн. передовые философы искали ответа на вопросы, поставленные современностью, в религии, видя в ней, в частности, средство обществ. преобразования. Но интерес Ч. к религ. идее, к католич. литературе никогда не становился для него самоцелью, но всегда был лишь одним из средств решения социальных и филос.-психологич. проблем. Строя свою систему, Ч. широко использовал идеи классич. философии - от античности до утопического социализма 19 в. и Шеллинга. "...Моя религия, - писал он в письме к А. И. Тургеневу, - не совсем совпадает с религией богословов... Если бы в те времена, когда я искал религии, я встретил бы... готовую, я наверное принял бы ее; но не найдя таковой, я принужден был принять исповедание Фенелонов, Паскалей, Лейбницов и Беконов. Вы, между прочим, были неправы, когда определяли меня, как истинного католика" (Соч. и письма, т. 2, с. 202-03). Герцен характеризовал религиозность Ч. как "революционный католицизм" (см. Полн. собр. соч. и писем, т. 13, П., 1919, с. 130; ср. т. 3, П., 1919, с. 40-41), а Чернышевский писал о ней как об "облачении его идей" (см. Полн. собр. соч., т. 4, 1950, с. 595). Даже богослов Г. Флоровский видит в Ч. "идеолога", а не "...религиозно настроенного человека" ("Пути рус. богословия", Париж, 1937, с. 247).
В т р е т и й п е р и о д жизни и творчества Ч. происходит смещение акцентов в его концепции рус. истории; резко критич. отношение к ней периода "Философических писем" сменяется характерной для 2-й пол. 30-х - нач. 40-х гг. уверенностью в будущем России. Отсутствие культурных традиций, аморфность рус. духа, его неприобщенность к всемирно-историч. процессу - все это теперь представляется Ч. уже не недостатками, а преимуществами России, к-рые позволят ей быстро овладеть достоинствами и достичь уровня зап.-европ. цивилизации, избежав при этом присущих ей пороков. Однако со 2-й пол. 40-х и в нач. 50-х гг. в настроениях Ч. вновь возобладали критич. мотивы, что объясняется, во-первых, демократизацией его воззрений и углублением отрицат. отношения к абсолютизму и, во-вторых, распадением идеализма его историч. концепции, в частности его попыткой понять рус. историю с т. зр. географич., экономич. и социальных факторов. Ч. резко критикует право государя "превращать в рабов целое поколение свободных людей" как "отвратительное злоупотребление самодержавной власти в самом зловредном для народа ее проявлении, в развращении его общественного сознания" (афоризм 190; цит. по неопубл. работам Ч., хранящимся в Ин-те рус. лит-ры в Ленинграде, на франц. яз.; рус. пер. Д. Шаховского, по к-рому они ниже цитируются, - в Ин-те мировой лит-ры имени М. Горького в Москве). С обостренной неприязнью относится Ч. к дворянско-помещичьей России: "Бедняк, стремящийся к малой доле достатка, которого вам девать некуда, бывает иногда жесток, это верно, но никогда не будет так жесток, как жестоки были ваши отцы, те именно, кто сделали из вас то, что вы есть, кто наделил вас тем, чем вы владеете" (афоризм 219). Контрастом к антиреволюц. и религ. пафосу "Философических писем" воспринимается написанная Ч. вскоре после 1848 прокламация к крестьянам, в к-рой он, не призывая их прямо к революции, указывал им на революц. средства, с помощью к-рых европ. народы пытались устранить угнетение (см. "Лит. наследство", No 22-24, с. 680 и комментарий Д. Шаховского к прокламации). Относясь, очевидно, отрицательно к социалистич. доктрине, Ч. считал, однако, что "социализм победит не потому, что он прав, а потому, что неправы его противники" (афоризм 213). Не разделяя взглядов революц. демократов, Ч. вместе с тем требовал радикального преобразования России, ее перехода "на новые пути" (см. "Звенья". Сб. док-тов и мат-лов, М.-Л., 1934, [т.] 3-4, с. 380).
Занятия историч. науками, гегелевской и послегегелевской философией изменили прежний идеалистич. подход Ч. к философии истории. Истолкование рус. истории приобрело у него более конкретный науч. характер. Напр., установление в России крепостного права он уже не связывал с введением православия, а объяснял необходимостью "положить конец бродячей жизни крестьянина" (Из неопубл. письма к А. И. Тургеневу, 1843). Ч. осознавал историч. обусловленность деятельности великих личностей (в частности Ивана Грозного и Петра I), придавал существ. значение географич. условиям, татарскому завоеванию, борьбе социальных групп.
Идея "истинного патриотизма", составляющая пафос "Философических писем" и "Апологии сумасшедшего", развивается и в работах Ч. 40-50-х гг. "По-видимому, есть несколько способов любить свое отечество и служить ему...". "Я предпочитаю бичевать свою родину, предпочитаю огорчать ее, предпочитаю унижать ее, - только бы ее не обманывать" (афоризм... 149, 107). Ч. полемизировал со славянофильской "философией" своей колокольни, препятствующей "создать из человеческого рода один народ братьев" (см. афоризм141, ср. 193).
Эволюция филос. взглядов Ч. в 40-50-х гг. характеризуется уменьшением роли религ. моментов в его мировоззрении (см., напр., афоризмы 171, 173), утратой веры в способность религии вести народы к социальному идеалу ("религиозные чувства более не могут овладеть массами" - афоризм 221). Ч. со все возрастающим интересом изучает развитие нем. классич. идеализма, в к-ром он видит эволюцию от кантовско-фихтевского субъективизма, абсолю-тизации "Я" к объективно-идеалистич. идее единства "Я" и мира, тождества бытия и мышления (у Шеллинга и особенно у Гегеля). Первоначально неприязненное отношение к гегелевской философии (см., напр., Соч. и письма, т. 2, с. 239-40) сменяется у Ч. осознанием ее величия как блестяще выполненной "последней главы современной философии" (афоризм 195-а и 197). Выдвигая на первый план проблему слияния философии с действительностью, Ч. в сущности шел по пути младогегельянцев, усматривая недостатки философии Гегеля в абстрактности его системы, приверженности к ср.-век. схоластич. манере мыслить, "к узкой логомахии" (игре словами) и считая, что Гегель, "очевидно, не понял своего века, века столь поглощенного идеей практической" (афоризм 217).
Идеи Ч. способствовали формированию двух осн. направлений во взглядах на рус. историю и будущее России - славянофильства и западничества. В условиях сословной замкнутости в крепостнич. России Ч. построил социальную утопию, основанную на идеях объективной историч. необходимости, единства необходимости и свободы, равенства и единства всех людей и народов, развил антииндивидуалистич. этику нравств.- совершенной и истинно-свободной личности. Правда, реальное значение идей Ч. оказалось, в силу запрета ему с 1836 печататься, меньшим, чем могло бы быть, если бы они приобрели публичную известность, хотя Ч. и оказал непосредств. историч. воздействие на Пушкина и Лермонтова, на западничество и славянофильство, на В. Соловьева и др.
Историография. В лит-ре о Ч. еще в 19 в. сложилось два направления. Первое направление рассматривало Ч. как деятеля рус. освободит. мысли; основоположниками его были Герцен (см. Полн. собр. соч., т. 1-30, по имен. указателю; особенно - "Былое и думы", гл. "Не наши"; "О развитии революц. идей в России") и Чернышевский (см. Полн. собр. соч., т. 12, М., 1960, ст. "Апология сумасшедшего"). Статьи и публикации Герцена, осуществленные за рубежом, выход в 1862 первого издания соч. Ч. (на франц. яз.), публикация писем и соч. Ч. в 60-70-е гг. и воспоминаний о нем (М. Н. Логинов, Воспоминание о П. Я. Ч., "Рус. вестник", 1862, No 11; Д. И. Свербеев, Воспоминания о П. Я. Ч., "Рус. архив", 1868, кн. 6; его же, Записки Д. И. Свербеева (1799-1826), т. 1-2, М., 1899; М. Жихарев, П. Я. Чаадаев, "Вестн. Европы", 1871, т. 4-5) вызвали к жизни лит-ру о Ч., в общем примыкавшую к герценской традиции (статья A. Григорьева, Западничество в рус. лит-ре, "Время", 1861, No 2; две анонимные статьи - "Санкт-Петербургские ведомости", 1871, No 194 и "Отечественные записки", 1874, No 8; А. Пыпин, Характеристики лит. мнений, СПБ, 1909).
Традицию Герцена - Чернышевского в оценке Ч. развил с марксистских позиций Г. В. Плеханов (Пессимизм П. Я. Ч., в его сб.: Критика наших критиков, СПБ, 1906; его же, Чаадаев, "Совр. мир", 1908, No 1) и сов. марксисты (см. В. Ф. Асмус, О новых "Философич. письмах" П. Я. Ч., в кн.: "Лит. наследство", т. 22-24, М., 1935; В. С. Соловьева, Ч. и его "Философич. письма", "ПЗМ", 1938, No 1; З. А. Каменский, П. Я. Ч., М., 1946; М. К. Афанасьев, Обществ.-политич. взгляды П. Я. Ч., "Тр. Воронеж. гос. ун-та", 1947, т. 14, вып. 2; Ф. И. Берелевич, П. Я. Ч. и революция 1848 г., "Уч. зап. МГУ", 1940, т. 2, вып. 61; его же, П. Я. Ч. и декабристы, "Уч. зап. Тюмен. гос. пед. ин-та", 1958, т. 5, вып. 2; История философии, т. 2, М., 1957, с. 258-61; М. М. Григорьян, Ч. и его филос. система, в кн.: Из истории философии, вып. 2, М., 1958; П. С. Шкуринов, П. Я. Ч. Жизнь, деятельность, мировоззрение, М., 1960 (библ.); Л. А. Филиппов, Религ. утопия П. Я. Ч. и совр. теологи, "История СССР", 1961, No 6; А. А. Галактионов, П. Ф. Никандров, История рус. философии, М., 1961, разд. 5, гл. 1; А. А. Лебедев, Чаадаев, М., 1965 (библ.); Н. Дружинин, П. Я. Ч. и проблема индивидуализма, "Коммунист", 1966, No 12; З. В. Смирнова, П. Я. Ч. и рус. обществ. мысль первой половины 19 в., "ВФ", 1968, No 1; История философии в СССР, т. 2, М., 1968 (с. 260-76 и др. по указат.).
Второе направление в оценке Ч. развилось в прямой полемике с Герценом и его единомышленниками (П. Щебальский, Глава из истории нашей литературы, "Рус. вестник", 1884, No 11; П. Милюков, Гл. течение рус. историч. мысли 18-19 столетий, "Рус. мысль", 1885, No 12; Н. Пузанов, П. Я. Ч. и его миросозерцание, "Тр. Киев. Духовной Академии", 1906, No 5-6; отд. изд., К., 1906 и М. Гершензон, П. Я. Ч. Жизнь и мышление, СПБ, 1908). Эта традиция была воспринята рус. бурж. литературой, ставшей после 1917 эмигрантской, - Н. А. Бердяев, Д. С. Мережковский, B. В. Зеньковский (История рус. философии, т. 1-2, М., 1956, гл. 2), Н. О. Лосский (История рус. философии, М., 1954, гл. 3, § 1), и в значит. мере определила характер зарубежной литературы о Ч., особенно послеоктябрьской.
Соч.: Письмо к И. Гагарину, "Временник Об-ва друзей рус. книги", 1928, т. 2, с. 71; Письмо П. Я. Ч. кн. П. А. Вяземскому, "Старина и новизна", 1916, т. 20; Письма Е. Свербеевой, Воскресная беседа сельского священника..., Отрывок из рассуждений о России, "Вестн. Европы", 1918, No 1-4; Два письма к С. П. Жихареву, в кн.: Жихарев С. П., Записки современника, т. 2, М.-Л., 1934, с. 515-17; Неопубликованная статья Ч., "Звенья", 1934, кн. 3-4; Три письма [Письма Гагарину и Шеллингу], там же, 1935, кн. 5; Письма Ч. к Ф. И. Тютчеву, там же; Oeuvres choisies..., P.-Lpz., 1862; Schriften und Briefe, Münch., 1921; Philosophische Briefe, в кн.: Östliche Christentum, Dokumente, [Bd 1], Münch., 1923.
Лит.: Богучарский В., Три западника 40-х годов, СПБ, 1902; Иванов-Разумник, История рус. обществ. мысли, т. 1, СПБ, 1907, гл. 8; Лемке М., Ч. и Надеждин, "Мир Божий", 1905, No 9-12; его же, Николаевские жандармы и лит-ра 1826-1855, СПБ, 1909, гл. 3; Стасов В. П., П. Я. Чаадаев, "Рус. старина", 1908, т. 133; Ковалевский М., Ранние ревнители философии Шеллинга в России. Ч. и Киреевский, "Рус. мысль", 1916, т. 12; Голицын Н. В., Ч. и Е. А. Свербеева, "Вестн. Европы", 1918, с. 233-54; Шаховской Д., Якушкин и Ч., в сб.: Декабристы и их время, т. 2, М., 1932; его же, П. Я. Ч. - автор "Философич. писем", в кн.: "Лит. наследство", т. 22-24, М., 1935; его же, П. Я. Ч. на пути в Россию в 1826 г., там же, т. 19-21, М., 1935; Усакина Т. И., Памфлет М. Н. Загоскина на П. Я. Ч. и Μ. Φ. Орлова, в кн.: Декабристы в Москве, М., 1963; Чертков Л. Н., Неотправленное письмо П. Я. Ч. к А. И. Тургеневу, "Рус. лит-ра", 1969. No 3; Frank V., Russisches Christentum, Paderborn, 1889; Masaryk Th. G., Zur russischen Geschichts- und Religionsphilosophie, Bd 1, Tl 2, Jena, 1913, Kap. 9; Hurwicz, P. J. Caadaev, Russische Geschichtsphilosophie, "Preußische Jahrbücher", 1920, Bd 181, H. 2, August; Winkler M., P. J. Caadaev, В., 1927 (рец. см. Mehlitz О., "Zeitschrift für slavische Philologie", 1927, Bd 4, Doppelheft ¾); Quenet Ch., Tchaadaev et les Lettres philosophiques..., P., 1931 (подробная библ.); Schelting Α., Rußland und Europa im russischen Geschichtsdenken, Bern, 1948; Schultze B., Russische Denker. Ihre Stellung zu Christus, Kirche und Papstum, W., 1950; Коуré Α., Etudes sur l'histoire de la pensée philosophique en Russie, P., 1950; Hare R., Pioneers of Russian social thought, Oxf., 1951; Falk H., Das Weltbild P. J. Tschaadajews nach seinen acht "Philosophischen Briefen", Münch., 1954; Scheibert P., Von Bacunin zu Lenin, Leiden, 1956; Waliсki Α., Paradoks Czaadajewa, "Studia filozoficzne", 1962, No 2 (сокращенный пер. на рус. яз. см. там же, 1964, No 2).
З. Каменский. Москва.