Приглашаем посетить сайт
ШПЕНГЛЕР
ШПЕНГЛЕР (Spengler), Освальд (29 мая 1880 - 8 мая 1936) - нем. философ, один из основателей совр. философии культуры, представитель философии жизни, историк и публицист. В 1908-11 преподавал математику и историю как гимназич. учитель в Гамбурге; с 1911 жил как свободный литератор в Мюнхене. После сенсационного успеха гл. труда Ш. "Закат Европы" (этот укоренившийся у нас перевод заглавия "Untergang des Abendlandes" искажает мысль Ш., к-рый говорит о закате "западного мира", включающего США и не включающего ни Балкан, ни России) в нач. 20-х гг. Ш. приобретает значение популярного "властителя дум" и выступает как публицист консервативно-националистич. направления. Накануне краха Веймарской республики Ш. близок к фашизму, но в 1933 он отклоняет предложение национал-социалистов о прямом сотрудничестве (см. ответ от3 ноября 1933 на письмо Геббельса от 26 окт. 1933, в кн.: Spengler О., Briefe, hrsg. von d. M. Koktanek, Münch., 1963). Насмешки над политикой антисемитизма и "тевтонскими" мечтаниями гитлеровцев в его кн. "Годы решений" ("Jahre der Entscheidungen", Münch., 1933) повлекли за собой распоряжение об изъятии книги и запрещение упоминать имя Ш. в политич. печати; в 1935 Ш. в знак протеста против нацистской фальсификации творчества Ницше разрывает свои (до тех пор очень тесные) отношения с архивом Ницше и с Э. Ферстер-Ницше. Публицисты нацизма, используя отд. формулы Ш., объявляют самого Ш. "контрреволюционером". Последние годы жизни Ш. заняты исследованиями по древней истории и работой над онтологич. фрагментами (посмертно изданы под заглавием "Urfragen. Fragmente aus dem Nachlass", Münch., 1965).
Решающее влияние на Ш. оказала философия Ницше, от к-рого, однако, при сходстве отд. ходов мысли, Ш. в корне отличен. Если у Ницше культ "силы" связан с желанием усилить личность против обезличивающего отчуждения, то у Ш. - с мечтой о сильной государственности. "Сверхчеловек" Ницше для Ш. - "просто реальный политик, большой инженер и организатор" ("Закат Европы", т. 1, П.-М., 1923, с. 348). "...У Шпенглера Ницше с тупой прямолинейностью превращается в философского патрона империализма, хотя в действительности он и представления не имел о том, что такое империализм" (Манн Т., Собр. соч., т. 10, М., 1961, с. 380).
Вульгаризацию мыслит. мотивов Ницше (и Гёте) представляет собой онтология Ш. Ее исходное понятие - понятие органич. жизни, подвергнутое неогранич. генерализации. Неорганич. природа для Ш. есть чисто негативное, пустое понятие (неорганическое, неживое, как бы "умершее"), всецело зависимое от своей противоположности; что касается духа, то и ему Ш. отказывает в праве составлять особый онтологич. уровень, осмысляя его как особую акциденцию жизни. Все живое предстает в двух формах: растение живет во времени, животное обретает себя в пространстве. Но время для Ш. не есть ни коррелят пространства, ни вообще мыслит. категория; оно тождественно первофеномену жизни. "Время", "душа", "судьба", "жизнь" - все это для Ш. суть синонимы, обозначающие то, что но поддается настоящему обозначению: спонтанный порыв первофеномена к прохождению своего цикла и к выявлению своей имманентной формы. Сюда же относится понятие ритма и такта. Если со временем связано "вожделение" (Sehnsucht), побуждающее организм к саморазвертыванию и экспансии, то пространство сообщает "страх" ("Urfragen...", S. 138). Этот дуализм "вожделения" и "страха" (к к-рому приравнен ряд др. антитез: "ритм" и "напряжение", "душа" и "интеллект" и т.п.) по сути своей идентичен дуализму "либидо" и "принципа реальности" у Фрейда.
Из таких онтологич. предпосылок Ш. дедуцирует самое для него существенное - культурологию и историософию. Культура, по Ш., возникает из устремления к "космичности", к культивированию такта и ритма; она рассматривается как высшая ценность. Границы культуры намечены весьма необычным образом: когда "народ" (общность, связанная общим ритмом) уже создал культуру и эта культура еще не умерла, решительно все, что делает этот народ, будь то философия или финансовые операции, поэзия или способы ведения войны - в равной степени будет культурой. Деления на "духовную" и "материальную" культуру нет: все выражает одну и ту же коллективную "душу". Ш. решительно рвет с традицией послевозрожденч. гуманизма, понимавшего под культурой прежде всего совокупность словесно сформированных идей; здесь он опирается на весьма распространенную тенденцию своего времени: недоверие к тому содержанию культуры, к-рое непосредственно выговорено в словесных формулировках. Этот антиидеологизм проявляется у Ш. в его идеализации егип. культуры как самой "немотствующей" из всех великих культур. Др. тенденция эпохи, сказавшаяся в шпенглеровском расширит. понимании пределов культуры, - уклон к тотальной политизации социальных феноменов. Организованное вокруг идеи государственности понимание культуры у Ш. делает ее почти синонимом понятия "государственный организм" у К. Леонтьева.
Культура для Ш. есть "организм" (в букв. смысле): 1) обладает самым жестким сквозным единством и 2) обособлен от других, подобных ему "организмов". Это значит, что единой общечеловеч. культуры нет и быть не может. Идея сквозного поступат. прогресса подвергнута в "Закате Европы" беспощадному высмеиванию. "Я вижу на месте монотонной картины однолинейной мировой истории... феномен множества мощных культур..., каждая из которых придает своему материалу, человеческой природе, свою собственную форму, каждая из которых обладает своей с о б с т в е н н о й идеей, своими собственными страстями, своей собственной жизнью, волей, манерой воспринимать вещи, своей собственной смертью" ("Untergang des Abendlandos", Bd 1, Münch., 1936, S. 27-28). Таких культур III. насчитывает 8: египетская, индийская, вавилонская, китайская, "аполлоновская" (греко-римская), "магическая" (византийско-арабская), "фаустовская" (зап.европейская) и культура майя; ожидается возникновение еще "нерожденной" русско-сибирской культуры. Всякое плодотворное взаимодействие культур якобы исключено, ибо, согласно Ш., воспринимающая влияние молодая культура немедленно подчиняет воспринятое собств. ритму, такту и вкусу. Такой вывод уже заложен в первичных аксиомах Ш., поэтому приводившиеся критиками Ш. примеры универсалистских мировых идей (напр., христианства) не имеют, с его т. зр., доказат. силы, ибо реальность культурного феномена для него без остатка лежит не в идеях, а в объективной структуре, в иластич. "жесте", в инстинктивном такте и "повадке". Каждому культурному "организму", по Ш., заранее отмерен определенный жизненный срок, зависящий от внутреннего витального цикла; этот срок - примерно тысячелетие. Умирая, культура перерождается в цивилизацию. Цивилизация как противоположность культуры есть, с одной стороны, эквивалент шпенглеровского понятия мертвого "пространства", "интеллекта", "напряжения", а с другой - стоит в контексте посленицшевских концепций "последнего человека", "массового общества" и т.п. Переход от культуры к цивилизации, от творчества к бесплодию, от становления к окостенению, от органич. "деяний" к механич. "работе" произошел для греко-рим. культуры в эпоху эллинизма, а для зап. мира - в 19 в. С наступлением цивилизации художественное и лит. творчество делается внутренне ненужным и вырождается в "с п о р т" (в критике современного ему иск-ва Ш. занимает антиавангардистскую позицию). Поэтому Ш. предлагает отречься от культурных претензий и предаться чистому техницизму (см. тамже, S. 61). Др. сфера приложения сил потерявшего культуру "цивилизованного человека" - п о л и т и к а: если культура творит (вглубь), то цивилизация организует (вширь). Но политич. деятельность в эпоху цивилизации не имеет шансов стать содержат, иск-вом жизни, каким она была в эпоху культуры, ибо "народы" превратились в "массы", в "феллахов". Именно невозможность интенсивного формотворчества делает политику цивилизованного Рима и цивилизованного Запада экстенсивной, т.е. завоевательной: на смену органич. ритму развития во времени приходит голый пафос пространства. Выразительно описывая бессмысленность империалистич. политиканства, Ш. предлагает принять эту бессмысленность как "судьбу" настоящего и грядущих поколений. В области философии творчество мировоззренч. символов-систем также становится невозможным и остается только один путь - путь скепсиса; поскольку же "фаустовская" культура в силу своей специфики наделена уклоном к историзму, то и скепсис, в антич. мире выявлявшийся как механич. отрицание всех существовавших до того систем, в зап.-европ. мире оборачивается историч. релятивизмом, т.е. снятием всех мировоззрений через выяснение их историч. детерминированности.
Гл. задача, к-рую ставит перед философией Ш., - схватить первофеномен каждой из восьми заинвентаризованных им культур и затем из этого первофеномена вывести решительно все феиоменологич. богатство этой культуры: формы политики и тип эротики, математику и музыку, юриспруденцию и лирику. Понятие нервофеномена культуры у Ш. ближе всего к виталистич. понятию энтелехии у X. Дриша, как и вообще шпенглеровская доктрина есть методология, коррелят витализма в биологии. Очевидна огромная зависимость Ш. от идей Гердера; сходство обнаруживается между установками Ш. и Данилевского (хотя возможность генетич. связи не доказана: "Россия и Европа" Данилевского была переведена на нем. яз. в 1920), а также Н. Бердяева. Описание первофеноменов производится у Ш. с грубоватой односложностью, дающей большую внешнюю четкость, но насилующей факты. Так, антич. культура выведена из "эвклидовского" переживания телесности: отсюда гегемония пластики в иск-ве и геометрии в математике, отсюда специфич. понимание душевной структуры, "скульптурные" идеи Платона и "скульптурные" же атомы Демокрита, отсюда культ обозримых микроформ в гос. жизни. Напротив, "фаустовская" культура живет идеей глубины, "третьего измерения", к-рое само есть знак для времени и для отстраняющего "пафоса дистанции": отсюда горделивое одиночество в этике, доминирование музыки в мире иск-в, феномен линейной перспективы в живописи, учение о бесконечном пространстве в физике и политич. динамизм и т. п. Очевидно, что подобные формулировки культурных первофеноменов могут быть в различной степени убедительными и меткими, но никогда не доказуемыми. В самом деле, для схватывания внутр. формы культур Ш. требует специфич. формы знания, не тождественной с систематическим науч. знанием: "физиогномич. такт", артистич. чуткость восприятия. Этому соответствует стиль изложения у самого Ш., далекий от академической филос. традиции и построенный на оперировании развернутыми метафорами, причем метафорич. сближение слов безнадежно спутано с филос. работой над понятиями. Т. Манн отмечает для "Заката Европы" "...интуитивно-рапсодический стиль культурно-исторических характеристик..." (Собр. соч., т. 9, М., 1960, с. 012). Др. черта историософии Ш. - тотальное сведение всей духовной деятельности человечества, всех форм познания и осмысления мира к внушениям коллективной "души" той или иной культуры: оказывается, что каждая культура имеет не только свое иск-во, но и свою математику, физику и т.п., к-рые якобы совершенно непроницаемы для созерцателя, стоящего вне этой культуры. Объективный, внесоциологич. смысл науки и иск-ва для Ш. не существует. "Шпенглеровская история есть ничто иное, как парадоксальная форма обобщенной до максимума социологии" (Лазарев В. Н., Освальд Шпенглер и его взгляды на иск-во, М., 1922, с. 133). Наиболее рацион. аспект этих тенденций, проявляющийся в позднем творчестве Ш., - выход к проблеме языка (см. "Urfragen...", S. 85); здесь Ш. стоит на пути, ведущем от догадок Ницше ксовр. гипотезе Сепира - Уорфа (см. Относительности лингвистической гипотеза).
Влияние Ш. на зап. культуру 20 в. проходит два этапа. В 20-е гг. "Закат Европы" воспринимается как сенсация: усваивается и критикуется в качестве "апокалипсиса" о грядущих судьбах зап. мира. Постепенно развивается большое внимание к философии культуры Ш.: концепция "цивилизации" в специфически шпенглеровском смысле указывает пути философии Ортеги-и-Гасета; в России выдвинутый Ш. императив отношения к культурной эпохе как целостному "лику" оказывает влияние на А. Ф. Лосева и на культур-философскую прозу О. Э. Мандельштама (О поэзии, Л., 1928; Разговор о Данте, М., 1967). Следующий этап начинается в творчестве А. Тойнби, поставившего своей целью вывести центр. идею шпенглеровской историософии из круга специфич. политических и культурных ассоциаций нем. неоромантизма и сообщить ей большую позитивность. Как инициатор "морфологии культуры" Ш. сохраняет известную актуальность и для современной филос. ситуации.
Соч.: Der metaphysisclie Grundgedanke der Heraklitischen Philosophie, Halle, 1904 (Diss.); Der Untergang des Abendlandes. Umrisse einer Morphologie der Weltgeschichte, Bd 1-2, Münch., 1920-22; Preussentum und Sozialismus, Münch., 1920; Pessimismus?, В., 1921; Politische Pflichten der deutschen Jugend, Münch., 1924; Der Mensch und die Technik. Beitrag zu einer Philosophie des Lebens, Miinch., 1931; Jahre der Entscheidung, Tl 1, Münch., 1933; Reden und Aufsätze, [3 Aufl.], Münch., [1951]; в рус. пер.: Философия будущего, Иваново-Вознесенск, 1922; Пруссачество и социализм, П., 1922; Пессимизм?, пер. с предисл. Г. Генкеля, П., 1922; Пессимизм ли это?, пер. и предисл. П. Попова, М., 1922; Деньги и машина, пер. под ред. и с предисл. Г. Генкеля, П., 1922; Закат Европы, с предисл. А. Деборипа, пер. Н. Ф. Гарелина, т. 1, М.-П., 1923; то же, под ред. А. А. Франковского, т. 1, П., 1923; Философия лирики, пер. Вл. Нейштадта, [М.], 1923.
Лит.: Бердяев Н. А. [и др.], О. Ш. и закат Европы, М., 1922; Лосев А. Ф., Очерки античного символизма и мифологии, т. 1, М., 1930, с. 38-63; Давыдов Ю. Н., Искусство и элита, М., 1966, с. 251-77; Аверинцев С "Морфология культуры" О. Шпенглера, "Вопр. лит-ры", 1968, No 1; Schröter M., Der Streit um Spengler, Münch., 1922; Zweinger Α., Spengler im Dritten Reich. Oldenburg - [u. a.], [1933] (официозный гитлеровский памфлет против Ш.); Giusso L., Spengler e la dottrina degli universi formali, Napoli, 1935; McMaster R. E., Danilevsky and Spengler: A new interpretation, "J. of Modern History", 1954, v. 26, No 2, p. 154-61; Massa Y., Kultuurin ongelma. O. Spenglerin historian filosofiassa, Hels., 1954; Schoeps H. J., Vorläufer Spenglers, 2 Aufl., Leiden, 1955; Rogalski Α., O, Spengler, Poznań, 1958; Stutz E., O. Spengler ais politischer Denker, Bern, [1958]; Вaltzer Α., Ο. Spenglers Bedeutung fur die Gegenwart, Neheim-Husten, [1959]; его же, Philosoph oder Prophet? O. Spenglers Vermächtnis und Voraussagen, Neheim-Husten, 1962; Hughes H. S., O. Spengler. A critical estimate, N. Y., [1962]; Adorno Th., Prismen. Kulturkritik und Gescllschaft, [Münch., 1963]; Spengler-Studien. Festgabe für M. Schröter zum 85. Geburtstag. Hrsg. von A. M. Koktanek, Münch., [1965].
С. Аверинцев. Москва.