Приглашаем посетить сайт
ПИФАГОРЕИЗМ
ПИФАГОРЕИЗМ - религ.-философское учение в Древней Греции 6-4 вв. до н.э., исходившее из представления о числе как об основном принципе всего существующего. Свое название оно получило от Пифагора.
Вначале пифагорейское учение передавалось только устно. Первое письменное изложение пифагорейской доктрины дал Филолай, от к-рого, как и от Иова Хиосского, остались не очень значит. фрагменты. С конца 5 в. П. стал мало-помалу сближаться с сократо-платоновской философией, так что вам Платон в конце своей деятельности оказался пифагорейцем.
Окончательное оформление П. нужно относить именно к позднему Платону и древней Академии платоновской. Последними учениками Филолая были Эврит, Ксенофил, Фантон, Эхекрат, Диокл и Полимнаст. Ксенофил был учителем перипатетика Аристоксена, много писавшего о П. Философ и ученый 1-й пол. 4 в. Архит Тарентский был последним крупным представителем П. Спустя примерно триста лет после этого идеи П. стали отправным пунктом развития неопифагореизма. Сначала, по-видимому, П. мало чем отличался от древнейшей натурфилософии. Он учил о вдыхании в себя космосом окружающего беспредельного воздуха (58 В 30, Diels9). У пифагорейца Гиппона, так же как и у Фалеса, началом является вода (38 А 4, ср. 5. 6. 8), а у Гиппаса, как и у Гераклита, - все из огня (гл. 18, 7. 8). Тем не менее общее учение пифагорейцев выводит все из чисел, а Аристотель прямо считал пифагорейские числа своеобразной материей (58 В 5), так что, напр., небо у пифагорейцев было число (58 В 4. 5). Космос тоже трактовался у них состоящим из одних чисел не без использования мифологии (ср. объяснение млечного пути, гл. 41, 10) и не без детских наивностей, как, напр., при объяснении движения комет (гл. 42,5). Сначала душа была огненная (Гиппас 9), или водяная (Гиппон 3.10), или из пылинок (58 В 40); а затем стали говорить, что душа есть гармония и, именно, гармония противоположностей тела (44А 23; 58 В 41), что она есть числовое устроение (44 В 11), что она бессмертна и бестелесна (В 22, 26 В 4) и даже что она только ради наказания прикреплена к телу (44В 14).
Т.о., П. за 200 лет своего существования прошел все оттенки философии, начиная от материализма ионийской школы и кончая самым настоящим идеализмом платонизма.
Осн. филос. направленность П. состояла в философии числа. Этим он резко отличался от учения ионийской школы, стремившейся свести все существующее к той или иной материальной стихии. П. обращал осн. свое внимание не на самые стихии, но на их оформление, на их арифметически-геометрич. структуру (ср. 47 А 6), к-рую они тут же соединяли с акустикой и астрономией, делая в этих областях открытия (гл. 41, 7; 44 А 6; 58 В 2. 3. 20) и подчиняя музыке даже и грамматику (47А 19 b). Это - величайший вклад в сокровищницу мировой философии и науки, потому что возникновение математич. естествознания в новое время философски было связано с идеями П.
Числа у пифагорейцев вначале вообще не отличались от самих вещей и, следовательно, были просто числовым образом размеренными вещами (58 В 9. 10. 26, 28), при этом числовым образом понимались не только физич. вещи, но и вообще все существующее, как, напр., добро (58 В 27) или добродетель (В 4), затем они стали трактоваться как сущности, принципы и причины вещей, более или менее отделенные от них (В 5. 8. 13. 22. 25). Эврит же даже понимал числа структурно, называя числом, напр., человека, составленного из определенного количества камешков и образующего тот или иной определенный контур (гл. 45, 2. 3). Но если у Эврита числа просто структурны, т.е. содержат в себе идею порядка, то когда пифагорейцы делили числа на линейные, плоскостные, квадратные, прямоугольные и трехмернотелесные (гл. 43,4; 44 А 13; 47 А 17; 58 В 27), тогда, несомненно, действовало у них уже скульптурное представление о числах. Числа, к-рыми Поликлет (40В 1-2) характеризовал свои статуи, тоже суть упорядоченные множества. Филолай же трактовал и звук как трехмерное тело (44 А 26). В дальнейшем же числа понимались и попросту как платоновские идеи и божеств. существа (В 12), а Гиппас учил даже, что "число - первый образец творения мира" и что оно - "орган суждения творца мира - бога" (гл. 18,11). "Число - самое мудрое из всех (вещей)" (58 С 2). В учении П. о числе с самого начала было много мистического, потому что сам пифагорейский союз был основан как братство, стремившееся осуществлять чистую жизнь после дионисийского оргиазма с переводом экстатич. состояний в филос. концепции. О богах учили здесь в связи с математич. и астрономич. построениями (44 В 19; А 14; гл. 41,7), не говоря уже об общем религ. характере "пифагорейского образа жизни" (58 D 2.3; о связи П. с орфиками, т.е. с религией Диониса и Аполлона, см. Е. Rohde, Psyche, Tübingen, 1925, 9-10 Aufl., с. 106, прим. 2). Оргиазм и число имели между собой то общее, что оба они были безличны и не содержали никаких теорий качеств. наполнения предмета (о пифагорейской диалектике оргиазма и числа - см. А. Ф. Лосев, История античн. эстетики, 1963, с. 263 сл.).
Когда же П. переходил к учению о содержании или о качестве бытия, то он уже не удовлетворялся внешними материальными стихиями, но создавал учение о душе как о нематериальном начале. П. втягивал свою концепцию души в общее учение о круговороте вещества, откуда и возникало знаменитое пифагорейское, или, точнее сказать, орфико-пифагорейское (см. Орфики), учение о переселении душ в разные существа и предметы, или концепция вечного круговорота душ (гл. 14,8). Вместе с открытием души как самостоятельного начала появилось и чувство связанности души телесным началом, чувство грехопадения, жажды преодолеть телесное начало и такого возмездия за грехи, в результате к-рого можно было бы надеяться на полное очищение. Т.о., П. и связанный с ним платонизм были отдаленными предшественниками христианства, правда, еще в пределах чисто языч. политеизма. Для безличного понимания души в П. характерна концепция души у Филолая как самодвижного числа, откуда делается понятной и связь концепции души и числа в П. (гл. 18,11).
На почве осн. учения о числе возникала в П. и весьма оригинальная арифметика, придававшая пластич. и жизненный смысл решительно каждому числу: единица трактовалась как абсолютная и неделимая единичность, двоица - как уход в неопределенную даль, троица - как оформление этой бесконечности при помощи единицы, т.е. как первое оформление вообще, четверица - как первое телесное воплощение этой триадич. формы и т.д. (Теофраст 58 1В 14; Эврит гл. 45, 2; Аэций В 15; Аристотель В 17 и т.д.). Все эти открытия вызывали неимоверный восторг, доходивший до мистич. ощущений. Там же, где не было откровенной мистики, появлялась эстетика: "из форм тел самое прекрасное - шар, из форм плоскостей - круг" (58 С 3). Вполне понятно, что у пифагорейцев вызывали восторг первые операции над числами, понятия чёта или нечета, суммирование первых четырех чисел в виде десятки, и потому священность декады (44 А 13), соотношение чисел в виде разного рода пропорций (гл. 18, 15; 44 А 24; 48 В 2) и пр. Наблюдения пифагорейцев имели огромное значение и для развития тогдашней натурфилософии. Уже Пифагору приписывали открытие т.н. пифагоровой теоремы (58 В 19), установление суммы углов треугольника (В 21), открытие пяти правильных геометрич. тел (44 А 15). Пифагорейцам приписывали открытие вращения земли и движения ее вокруг мирового огненного центра (44 А 1.21; гл. 51, 1.5; 58 В 37 ср. 36). Ранние пифагорейцы, по преданию, при помощи наблюдения над металлич. пластинками разных размеров или сосудов с разным наполнением водой установили числовые отношения, характерные для кварты (4/3), квинты (3/2) и октавы (2/1), к-рые тут же объединялись с общеизвестными материальными стихиями или с правильными геометрич. телами (гл. 18,12.14; 47 В 1.2; 58 В 18). Тоны, полутоны и еще меньшее деление тона были осознаны у пифагорейцев со всей точностью, превышающей даже точность новоевроп. акустики (44 В 6; 36 В 5; 47 А 16. 19а). Мало того, эта физически-арифметически-акустич. концепция распростра-нялась и на весь космос (47 В 1), так что этот последний мыслился состоящим из десяти небесных сфер (44 В 16; гл. 50. 1), из к-рых каждая издавала свой характерный звук (58 В 35), состояла из определенной комбинации правильных геометрич. тел (44 В 12) и выявляла те или иные материальные стихии с той или иной их структурой, пропорцией и с той или иной тонкостью их консистенции.
Рассуждения пифагорейцев о противо- положностях носили диалектич. характер. Аристотель перечислял 10 осн. пифагорейских противоположностей: беспредельное (бесконечное) и предел (конечное), нечетное и четное, одно и множество, правое и левое, мужское и женское, покоящееся и движущееся, прямое и кривое, свет и тьма, доброе и злое, квадратное и продолговато-четырехугольное (58 В 5). Филолай называет единство этих противоположностей гармонией (44 В 10). Центральной здесь остается противоположность конечного и бесконечного, или предела и беспредельного. Пифагорейцы демонстрировали эту противоположность путем чертежа замкнутой кривой на неопределенном и безграничном фоне (А 9; В 1-3.6). Учение о пределе и беспредельном возникло в П. не без влияния Анаксимандра.
Наконец, П. проповедовал аскетизм, но аскетизм в антич. смысле слова: здоровая душа требовала здорового тела, а то и другое - постоянного музыкального воздействия, сосредоточивания в себе и восхождения к высшим областям бытия (58 С 3.4; D 1.6.8; 57,3), так что музыка, философия и медицина здесь почти отождествлялись.
Относительно политич. настроения пифагорейцев существует традиционное и неправильное представление об их аристократизме. Дж. Томсон (см. "Исследования по истории древнегреческого общества", т. 2 - Первые философы, М., 1959, с. 242-51) убедительно показал, что пифагорейцы не были идеологами крупного землевладения и что, скорее всего, они были умеренно-прогрессивными демократами. Это видно, напр., из их предвосхищавшего христианство учения о равенстве всех душ перед вечностью. Знаменитое сожжение пифагорейского дома в Кротоне было совершено вовсе не демократами, но аристократом Килоном (гл. 14, 16; 44 А 4а). Архита Тарентского Страбон прямо называл вождем демократии (47 А 4), а об его демократич. поведении читаем пространное сообщение у Атенея (А 8). И вообще уединенный и сосредоточенный образ жизни пифагорейцев нисколько не мешал им участвовать в политике, и это, - начиная с самого Пифагора (гл. 14,8.16) и кончая Архитом (кроме указанных только что фрагментов, А 1.2).
Идеи П. оказались чрезвычайно живучими не только в пределах самого античного мира, но и во всех последующих культурах, вплоть до совр. теософии и антропософии. Фрагменты в рус. пер. А. Маковельского, в его кн.: Досократики, ч. 3, Каз., 1919.
Лит.: Ленин В. И., Философские тетради, Соч., 4 изд., т. 38, с. 233-34; Дынник Μ. Α., Очерк истории философии классич. Греции, М., 1936, гл. 2; История философии, т. 1, [M.], 1940, с. 40-48; История философии, т. 1, М., 1957, с. 82-85; Ritter H., Geschichte der pythagoreischen Philosophie, Hamb., 1826; Sobczyk P., Das pythagoreische System in seinen Grundgedanken entwickelt, Breslau, 1878; Bauer W. von, Der ältere Pythagoreismus, Bern, 1897; Delatte Α., Essai sur la politique pythagoricienne, Liège-P., 1922 (Diss.); Méautis G., Recherches sur le Pythagorisme, Nchât., 1922; Willmann О., Pythagoreische Erziehungsweisheit, hrsg. von W. Pohl, Freib., 1922; Ζeller Ed., Die Philosophie der Griechen.., 7 Aufl., Tl.l, Hälfte I, hrsg. von W. Nestle, Lpz., 1923, с. 445-617; Τotok W., Handbuch der Geschichte der Philosophie, Bd 1, Fr./M., 1964, S. 115-118.
А. Лосев. Москва.