Приглашаем посетить сайт
СЧАСТЬЕ
СЧАСТЬЕ - переживание полноты бытия, связанное с самоосуществлением.
Первонач. значение слова С. - удача, благоприятная участь (ср. этимологию этого слова: др.-греч. εὐδαιμονία, букв. - покровительство богов, а также в рус. яз.: "с-частье", т.е. "часть", "участь", "доля"), в дальнейшем расширилось - эвдемония стала означать способность к переживанию, чувство С., в отличие от эвтихии, обозначающей благоприятствие обстоятельств и благосклонность судьбы. С. оказалось одним из осн. принципов антич. миропонимания и ряда учений нового времени (см. Эвдемонизм, Эпикуреизм).
С субъективной стороны С. всегда выражает стремление к переживанию, жажду ощущать бытие, способность к постоянному напряжению душевных сил. Напротив, представление об идеале жизни как об отсутствии всякого переживания (атараксия, нирвана) свидетельствует об ослаблении жизненного начала, омертвении или усталости (о противоположности С. идеалу стоической невозмутимости см. у Пушкина: "На свете счастья нет, но есть покой и воля" - "Я думал: вольность и покой замена счастью. Боже мой! Как я ошибся, как наказан..."). Способность к С., как и способность к "продолжительному страданию" (Камю), выражает глубину личности. С. как подъем жизненной и творч. энергии - свидетель верности жизненной истине. Связанное с творч. духом (будучи беспрерывным творчеством жизненных состояний, способствующим созидат. деятельности) С. противоположно тому состоянию безразличия и вялости, к-рое так характерно для застойности внутр. сил, подавленности человеч. потенций. Как творч. стихия С. есть осуществление внутр. свободы, глубочайшего личного "хотения". Установка на отказ от С. есть предательство личности, заглушение в себе животворных истоков. Существование, превращенное в долг, оказывается истощением и профанацией жизни; отказ от переживания бытия как смысла и блага приводит к внутр. опустошению. Именно в результате жизненных подтасовок и извращенного способа существования, связанного с духовной немощью личности, С. подменяется императивом, игра жизненных сил - функционированием, внутр. волевой импульс - гипнозом дела или инерцией хозяйственных хлопот.
Утрата способности к С. - показатель деградации личности, душевного хаоса, бессилия найти главную линию в жизни. Бессчастное существование характерно для неврастенич. богемы и для духовного мещанства, неспособного к концентрации личности, к жизненному стилю, не озабоченному гарантированием обеспеченной повседневности. Мещанский мир растекается в вещности, в обладании вещами ("мещанское счастье" - это метафора, означающая лишь опред. штамп благополучия). Отделенное от подлинного смысла и личного достоинства, С. превращается в удовольствие и теряет свою преобразующую, сублимирующую силу. Психология потребительства нашла свое выражение в концепциях гедонизма и утилитаризма.
С. живет только в обмене, в передаче от одного к другому. Им нельзя владеть как домом или поместьем, обособившись от всех. Достоевский писал: "Сильно развитая личность, вполне уверенная в своем праве быть личностью, уже не имеющая за себя никакого страха, ничего не может и сделать другого из своей личности, то есть никакого более употребления, как отдать ее всю всем, чтоб и другие все были точно такими же самоправными и счастливыми личностями" (Собр. соч., т. 4, 1956, с. 107). Существующее в общении С. и есть само общение, отдача себя, т.е. любовь, поэтому предмет, с к-рым связано С., никогда не вещь, но всегда лицо.
Поскольку С. зависит от внешнего мира, от внешнего субъекту бытия, оно может оказаться и недостижимым. С. невозможно без того, чтобы все силы души находили себе применение и выражение, чтобы у личности была возможность "протратиться" (см. М. Цветаева, в журн.: "Новый мир", 1969, No 4, с. 195). Отсутствие ситуации, соответствующей по напряжению личности, а потому необходимой для полного ее самовыражения, отсутствие ответного понимания, разделенности создает ощущение трагизма. Т. о., С. предполагает готовность к страданию (в то время как установка на удовольствие, сопряженное с возможным неудовольствием, с мелкими неприятностями, не требует никакого мужества). В неизбывности тоски, вызываемой одним представлением об утере того единственного, избранного, что сообщает смысл существованию, это единственное противо-полагается мизерности всего остального жизненного контекста: "... Нет невзгод, а есть одна беда..." (Шекспир В., Сонеты, М., 1963. с. 108).
В подлинном С. воплощается не только замысел личности о жизни, но и как бы замысел о жизни личности (внутр. идея личности, в отличие от наркотической иллюзии - суррогата С). С этой т. зр., возможно полное преодоление трагич. отчаяния как осуществление внутр. идеи вопреки самым неблагоприятным обстоятельствам и посредством сублимации страдания.
Классики марксизма подвергли критике индивидуалистич. представления о С., стремление к нему в отрыве от обществ. целей: именно сознательное служение обществ. прогрессу, революц. борьбе за переустройство общества, за лучшее будущее всего человечества наполняют человека тем смыслом и дают ему то глубокое удовлетворение, без к-рого немыслимо ощущение С. Т.о., революц. этика марксизма связывает представления о С. с борьбой (см. также К. Маркс, в кн.: Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 31, с. 492).
Лит. см. при ст. Эвдемонизм.
Т. Маринина. Москва.