Приглашаем посетить сайт
АТАРАКСИЯ
АТАРАКСИЯ (греч. αταραξία, ά - отрицательная частица+?αραχτι, βолнение, смятение, тревога) - термин античной этики, означающий "невозмутимость", "безмятежность". Наиболее общий смысл заключается в идеале невосприимчивости души к аффектам, переносе внимания с внешних обстоятельств на внутреннее состояние и в предпочтении разума чувствам,-понимание, разделяемое практически всеми античными школами; наибольшее значение термин приобрел в этике эпикурейцев и скептиков. Впервые существительное α' ταραξία появляется у Демокрита: "счастье же он называет и благодушием (εΰθυμίη) духа, и благосостоянием, и гармонией, и размеренностью, и безмятежностью-атараксией" (фр. 742 Лурье = Stob. II, 7, 31, р. 52, 13 W) и "мудрость, неустрашимая невозмутимость-атараксия - превыше всего" (фр. 743 = Stob. Ill, 7, 74),-ср. другой неологизм Демокрита "неустрашимость" (αΰαμβίη), с которым атараксия близка и в последующей традиции его вытесняет. Для истории понятия важно употребление прилагательного "невозмутимый" (ατάραχος) у Аристотеля в определении таких добродетелей, как πραότης (ровность характера, сдержанность): "сдержанный человек старается оставаться невозмутимым и подчиняться не чувствам, а следовать разуму" (Eth. Nie. 1125b34), и ανδρεία (мужество) (см. Eth. Nie. 1117al8. 31). Аристотелевское понимание "невозмутимого" состояния как состояния подчиненности чувств разуму (формула для всякой добродетели) вместе с демокритовским понятием атараксии оказало влияние на эпикурейскую "невозмутимость",-вероятно, через посредство атомиста Навсифана, ученика Пиррона и учителя Эпикура (ср. его неологизм "несмутимость" (άκαταπληξία) вместо демокритовской "неустрашимости"). Кроме того, Эпикур учился у Ксенократа, для которого засвидетельствовано употребление однокоренного слова "возмущение" в важном контексте: причина занятий философией состоит в "прекращении возмущений в нашей жизни по поводу вещей" (fr. 4 Heinze).
В связи с Пирроном доксографическая традиция фиксирует атараксию как разговорную метафору для описания состояния духа истинного мудреца: "На корабле во время бури, когда спутники его впали в уныние, он (Пиррон) оставался спокоен и ободрял их, показывая на корабельного поросенка, который ел себе и ел, и говоря, что в такой вот безмятежности-атараксии и должен пребывать мудрец" (Diog. L K 68). В традициях школьного пирронизма (Энесидем - Тимон - Секст Эмпирик) и академического скепсиса (Аркесилай) атараксия устойчиво связана с термином "воздержание от суждений" (эпохе),- причем Секст Эмпирик конечной целью называет атараксию, а Диоген Лаэртий и Аркесилай (Sext.. Emp. Pyrrh. I 232,8) - эпохе: "Конечной целью скептики считают эпохе, за которым как тень следует атараксия" (Diog. L. IX 107); "Эпохе-это остановка рассуждения (στάσις διανοίας), когда мы ничего не отрицаем и ничего не утверждаем; а атараксия-это безмятежность и спокойствие души (ψυχής άοχλησία και γαληνότης)", "атараксия приходит вместе с эпохе" (Sext. Emp. Pyrrh. I 10, ср. также I 31: "атараксия следует за эпохе"). То, что атараксия описывает состояние разума (=" разумной души), а не чувств, показывает разграничение атараксии и метриопатии ("умеренность", термин исходно перипатетический) как конечных целей; "В том, что подлежит (оценочному) мнению, целью скептика является атараксия, а в том, что мы вынуждены испытывать- метриопатия" (там же, I 30, 7; ср. I 25, 4-6). Имеется в виду, что скептик, как и все люди, испытывает чувства приятного и болезненного, но он не выносит догматических суждений о том, хорошо это или плохо. Парадоксальный характер связи между атараксией как целью и эпохе как средством ее достижения Секст Эмпирик демонстрирует с помощью живописной метафоры: "Говорят, что он (живописец Апеллес), рисуя лошадь и пожелав изобразить на картине пену лошади, потерпел такую неудачу, чтоотказался от этого и бросил в картину губку, которой обыкновенно снимал с кисти краски; и губка, коснувшись лошади, воспроизвела подобие пены. Так и скептики вначале надеялись достичь атараксии путем суждения о несоответствии видимого и мыслимого; но оказавшись не в состоянии этого сделать, они воздержались от суждений, и следствием их воздержания как бы случайно явилась атараксия, как тень за телом" (там же, I 29).
Как у скептиков атараксия была связана с эпохе ("за эпохе следует атараксия"), так и у Эпикура атараксия связана с "удовольствием" (ηδονή). В этике Эпикура конечная цель-"удовольствие", негативно характеризуемое как отсутствие телесной боли и душевных смятений (μήτε ταράττεσθαι κατά ψυχήν) (Diog. L. X, 131, 8-11), иногда же душевная атараксия прямо называется "конечной целью" (там же, Χ 128, 3-4) вместе с "телесным здоровьем". При этом душевные удовольствия Эпикур считал выше телесных и связывал их с добродетелями и разумом. Тревоги в душе возникают прежде всего от ложных мнений о богах и о смерти, вызывающих в людях чувство страха, - "трезвое рассуждение" избавляет ложные мнения и приводит к атараксии (ср. там же, Χ 132); состояние атараксии- это сосредоточение на "самом общем и главном" (X 82). Как и скептики, эпикурейцы рассматривали науки о природе лишь как пропедевтику к этике и соответственно средство для достижения атараксии (ср. Секст Эмпирик: "Мы касаемся наук о природе ради атараксии", Pyrrh. 118; Эпикур: "Конечной целью изучения небесных явлений, как и всего остального, является атараксия и твердая уверенность (πίστιν βέβαιον)" Diog. L. X 85), однако пути к этой атараксии у двух школ были разные: эпикурейцы предлагали "многообразие объяснений" (там же, Χ 100) для чувственных феноменов, скептики же воздерживались от суждений о явлениях. По Эпикуру, "кто борется с очевидностями, тот никогда не сможет достигнуть истинной атараксии" (там же, Χ 96). Согласно эпикурейскому идеалу атараксии все науки оказываются безразличными для счастья, и это полемически направлено против аристотелевского понимания счастья как неразрывно связанного с теоретической добродетелью.
У стоиков атараксия часто употребляется в значении, близком к апатии.
М. А. Солопова