Приглашаем посетить сайт
АПОЛЛОНИЧЕСКОЕ И ДИОНИСИЙСКОЕ
АПОЛЛОНИЧЕСКОЕ И ДИОНИСИЙСКОЕ
(аполлоновское, аполлиническое, аполлонийское, аполлинийское и дионисическое) - главная терминологическая пара в бинарной герменевтической схеме, выдвинутой ф. Ницше в его ранней книге "Рождение трагедии из духа музыки" (Die Geburt der Tragödie aus dem Geiste der Musik, 1871). Художественное творчество и, шире, вообще отношение человека к миру, по Ницше, имеет две основные формы, которые удобно выразить аналогиями сна и опьянения. Оба этих состояния помогают индивидууму преодолеть раздробленность окружающей действительности, но разной ценой: если сон обманывает человека иллюзией красоты, порядка и совершенства ("покрывало Майи"), навязывая ему восприятие мира в формах времени и пространства ("принцип индивидуации" Шопенгауэра), то опьянение заставляет его сбросить оковы индивидуальной обособленности и непосредственно слиться с "первоединым", которое отождествляется с вечно становящейся и исполненной страдания жизнью. В первом случае человек испытывает блаженство от состоявшегося примирения с фактом индивидуального существования, во втором - от прикосновения к истинной сущности жизни и от самого страдания, вызванного прежде всего осознанием смертности и разрушимости индивидуума.
Полное выражение обоим художественным принципам нашли древние греки, давшие им названия своих богов соответственно Аполлона и Диониса. В литературе аполлоническое сознание воплощено прежде всего в гомеровском эпосе, в частности, в ярких и светлых образах Олимпийского пантеона. Дионисийское начало, постепенно переходившее из внелитературных форм во вполне канонические, в т. ч. в некоторые виды архаической греческой лирики, окончательно раскрывается в аттической трагедии, где устанавливается идеальный баланс между ним и аполлоническим началом,-чем и объясняется уникальная художественная сила этого жанра классической литературы. Только Сократ гл. о. через свое влияние на Еврипида вновь нарушает сложившееся равновесие в пользу аполлонического с пагубными последствиями как для культуры, так и для человеческого сознания в целом, и только миссия Р. Вагнера в искусстве, а самого Ницше-в нравственной области, призваны исправить положение. Т. о., теория, предложенная Ницше, может быть выражена в виде последовательных понятийных рядов: аполлоническое - сон- "принцип индивидуации" ("покрывало Майи") - уравновешенность и порядок-эпос-рационализм-Сократ; дионисийское-опьянение-приобщение к первоединству-экстаз и анархия-трагедия-преодоление рационализма-Ницше ("Рождение трагедии", гл. 1-5).
Идейные основания бинарной концепции Ницше складываются, очевидно, из двух предпосылок. Во-первых, это принятие шопенгауэровского взгляда на мир как на лишенную Бога и разумной цели непрестанную череду стремлений и страданий, но в то же время нежелание согласиться с выводом Шопенгауэра о том, что существование в таком мире не имеет ценности. Концепция "дионисийских греков" - первая попытка Ницше найти иное решение. Во-вторых, успех созданных ранее дуалистических эстетических теорий, особенно учения Шиллера о "наивной и сентиментальной поэзии" (Über naive und sentimentalische Dichtung, 1795). Уже первые рецензенты "Рождения трагедии", прежде всего выступивший с резкой критикой У. Виламовиц-Меллендорфф, обратили внимание на искусственность применения терминов "аполлоническое" и "дионисийское" к широкому кругу историкокультурных и духовных феноменов и на редукционистский характер ницшеанской схемы в целом. Современная наука во взгляде на историю греческой религии и на происхождение трагедии соглашается скорее с критиками Ницше. Тем не менее теория Ницше стимулировала более глубокое изучение многих вопросов классической греческой культуры.
"Рождение трагедии" оказало огромное влияние на последующую, особенно новейшую философскую традицию и на современное литературоведение. К наиболее примечательным примерам философской рецепции концепции "аполлонического и дионисийского" нужно отнести ее осмысление Ю. Хабермасом и П. Слотердейком. Хабермас ("Философский дискурс современности" - Der philosophische Diskurs der Moderne, 1985) обвинил Ницше в "романтической эстетической ностальгии", из-за которой Ницше отворачивается от современности в пользу позиции, подразумевающей невозможность построения разумных интерсубъективных отношений и, следовательно, бессмысленность разумной политической деятельности. Сам Ницше предвидел возможность подобной критики и отверг ее еще в "Опыте самокритики" (гл. 7), предпосланном "Рождению трагедии" в издании 1886. Слотердейк ("Мыслитель на подмостках", 1986), напротив, опираясь на Ницше, выстраивает теорию философской интерпретации, понимаемой как драматическое самораскрытие реальности.
В России учение Ницше об аполлоническом и диониеийском нашло ближайший отклик среди литераторов-символистов, многие из которых были и профессиональными эллинистами, в частности, у В. В. Вересаева ("Аполлон и Дионис. О Ницше", 1914), Φ. Φ. Зелинского (очерки "Vince, Sol!", "Трагедия веры") и, с несколько более критических позиций, у Вяч. Иванова ("Дионис и прадионисийство", 1921).
Лит.: Vogel M., Apollinisch und Dionysisch. Geschichte eines genialen Irrtums. Regensburg, 1966; Silk M. S., Stern J. P. Nietzsche on Tragedy. Cambr., 1981; Colder III W. M. The Wilamowitz-Nietzsche Struggle: New Documents and a Reappraisal.- Idem. Studies in the Modem Histoiy of Classical Scholarship. Napoli, 1984, p. 183-225. .
A. A. Poccuyc