Приглашаем посетить сайт
РИКЕР
РИКЕР (Ricoeur) Поль (р. 1913) - фр. философ, профессор ун-тов Парижа, Страсбурга, Чикаго, почетный доктор более тридцати ун-тов мира, ведущий теоретик феноменологической герменевтики. Своими учителями считает Э. Гуссерля, Г. Марселя, К. Ясперса; испытал значительное воздействие идей фр. персонализма и психоанализа. Задачу современной философии Р. видит в разработке обобщающей концепции человека 20 в. с учетом того вклада, который внесли в нее философия жизни, феноменология, экзистенциализм, персонализм, психоанализ и др. философские учения, имеющие глубинные истоки, заложенные в античности, и опирающиеся на идеи своих непосредственных предшественников: И. Канта, И.Г. Фихте, Г.В.Ф. Гегеля. В отличие от Ф. Шлейермахера и В. Дильтея, трактовавших герменевтику в духе психологизма, смыкающегося с традиционной эпистемологией, Р. переносит вопрос о ней в онтологическую плоскость: герменевтика, полагает он, не только метод познания, но прежде всего - способ бытия.
В своих филос. исследованиях Р. руководствуется регрессивно-прогрессивным методом, опираясь на который предполагает диалектически осмысливать явления в единстве их трех временных измерений: прошлого, настоящего и будущего. Применительно к человеческой субъективности - а именно она и составляет важнейший предмет философии Р. - цель этого метода заключается в том, чтобы высветить «археологию» субъекта, т.е. его укорененность в бытии, и найти доступ к его телеологии, движению в будущее. Прежде всего Р. противопоставляет свою концепцию классической трактовке субъекта как сознания, опираясь на учение Гуссерля о «жизненном мире», онтологию М. Хайдеггера и особенно психоанализ З. Фрейда. Последний он понимает в качестве герменевтики, нацеленной на постижение «изначальных влечений» человеческого Я через осмысления их форм сублимации в культуре. Пределом регрессивного анализа Р. полагает «изначальную волю» индивида к бытию, связанную с переживанием и осознанием возможности не-бытия. Прогрессивный анализ направлен на «профетию» человеческого духа, где источник смысла располагается не за субъектом, а перед ним. Здесь Р. опирается на идеи феноменологии духа (Гегель), нацеленной на раскрытие телеологии человеческой субъективности, и феноменологию религии (М. Элиаде), свидетельствующую об устремленности человека к священному, задающему эсхатологические перспективы человеческому существованию, а через него и истории в целом. Вместе с тем Р. вслед за Фрейдом считает изначальным условием человеческого опыта его языковый характер. Отсюда следует, что культурное творчество всегда символично. Эту идею Р. также заимствует у Фрейда, высказавшего ее при толковании либидо, обладающего исключительной способностью к отсроченному символическому удовлетворению, при котором либидинозная цель заменяется целью идеальной. Либидо, по словам Р., выводит человека из области биологии в сферу культурных значений. Под символом Р. понимает любую структуру значений, где один смысл - прямой, первичный, букв. - при помощи добавлений обозначает другой смысл - косвенный, вторичный, иносказательный, который может быть воспринят только посредством первого смысла. Язык, по Р., изначально обладает символической функцией, суть которой была раскрыта Гуссерлем, предъявившим ему двойное требование: требование логичности, идущего oт telos, и требование допредикативного объяснения, идущего от arche; язык, совершая движение «вспять», находит собственное обоснование в том, что не является языком, и сам обозначает свою зависимость оттого, что делает его возможным со стороны мира. Особенность символа, в рикёровском понимании, состоит в том, что он сообщает смысл при помощи др. смысла: изначальный, букв. смысл в нем отсылает к смыслу иносказательному, экзистенциальному, духовному. В 1970-е гг. Р. осмысливает проблематику символа, применяя к нему «более подходящий инструментарий», каковым философ считает метафору. Метафора, перемещающая анализ из сферы слова в сферу фразы, вплотную подводит Р. к проблеме инновации, на которую направлен его прогрессивный анализ: значение метафоры не заключено ни в одном из отдельно взятых слов, оно рождается в конфликте, в той напряженности, которая возникает в результате соединения слов во фразе; метафора наглядно демонстрирует символическую функцию языка: букв. смысл отступает перед метафорическим смыслом, соотнесенность слова с реальностью и творческо-эвристическая деятельность субъекта усиливаются.
В последние годы Р. переходит к анализу культурных текстов (литературных произведений, исторических повествований и т.п.) в качестве объекта интерпретации. Он стремится понять истолкование как преимущественный способ включения индивида в целостный контекст культуры, как одну из существеннейших основ его деятельности в культуре, и задачу герменевтического постижения видит в том, чтобы обосновать роль человека как субъекта культурно-исторического творчества, в котором и благодаря которому осуществляется связь времен и которое зиждется на активной деятельности индивида. Новая позиция Р. складывается под воздействием, с одной стороны, учения Августина о времени как состояниях души, с др. - аристотелевской трактовки завязывания интриги в художественном произведении и миметической сущности искусства. Одновременно в своей концепции повествовательности Р. остро ставит вопрос о диалектическом взаимодействии между философско-герменевтическим и научным подходами в постижении человека и мира культуры; диалектика объяснения и понимания, развертывающаяся на уровне текста, становится узловым моментом интерпретации и образует отныне ее преимущественную тему и главную цель. В 90-х гг. Р. делает акцент на проблеме взаимодействия и взаимопонимания людей - их общении, совместном бытии; в центре внимания философа такие проблемы, как этика и политика, и особенно - проблема ответственности в политической деятельности.