Приглашаем посетить сайт
ВООБРАЖЕНИЕ ТВОРЧЕСКОЕ
Воображение творческое - продуктивная способность, позволяющая личности создавать представления, образы, синтезировать сложные композиции двух видов - являющиеся вольными аналогами существующих реалий и не имеющие аналогов в действительности. Воображение представляет собой обязательное условие творческой деятельности в таких сферах культуры, как искусство, наука, метафизика. Так, художественное воображение составляет важнейший компонент художественного творчества. Фантазия поэта, писателя, художника, скульптора, архитектора позволяет продуцировать эстетические ценности, создавать художественные произведения.
Метафизически ориентированное творческое воображение позволяет художнику помещать любую жизненную реалию, любой психологический, социальный факт в контекст метафизической реальности, в результате чего он словно окутывается маревом загадочных, неясных по своим истокам, затемненных смыслов. Великие писатели и поэты нередко применяли этот прием. Когда, к примеру, Достоевский помещал героя в метафизическое пространство задумываемого и совершаемого преступления, погружал его в атмосферу мучительства других живых существ и самоутверждения за счет их страданий, то на душе такого персонажа словно проступали темные пятна некой скверны, которые можно было исследовать художественно-аналитическими средствами.
Творческое воображение дает художнику возможность ощутить вкус абсолютной свободы, поскольку для него нет ничего невозможного. Оно способно разламывать и сметать с пути любые конструкции всех онтологически возможных иерархий - нормативных, ценностных, смысловых и т.д. Наиболее одиозным проявлением подобной деструкции выступает «мыслепреступ- ление». Самое же впечатляющее из всех возможных «мыслепреступлений» - это «убийство Бога». Сумеречное воображение способно с мрачным энтузиазмом рисовать картину мира в виде гигантского натюрморта («теоморта») с «мертвым» Богом на переднем плане. То бесчисленное множество артефактов постклассической культуры, которые могут быть отнесены к жанру «теоморта», - это чистейший плод модернистского воображения. Поскольку онтологическая аксиома гласит, что Бог никогда не рождался и не умирал, то перед деструктивным воображением встает задача регулярных воспроизведений картин вселенского «теоморта».
Творческое воображение способно окрашивать интересующую художника реальность в те тона, каких она сама по себе не имеет, и позволяет дорисовывать до необходимой полноты картину изображаемого предмета. Художник вправе поместить художественный феномен в контекст более широкий, чем социальность, и указать на существование дополнительных каузальных зависимостей сверхсоциального, универсального характера. Подобными приемами пользовались такие писатели-мыслители, как Бальзак, Толстой, Достоевский, Кафка, Платонов, Оруэлл и др., умевшие искусно соотносить интересующие их социальные факты с метафизическими универсалиями. Интерес к общезначимому позволял им в ходе социально-художественного анализа создавать не столько характеры, сколько типы. При этом в каждом из таких типов, как правило, отчетливо просматривалось как социальное, таки метафизическое содержание. Взаимно дополняя друг друга, эти компоненты создавали эффект необычайной глубины проникновения в сущность человека и его отношений с миром.
Творческое воображение способно окрашивать интересующую художника реалию в тона, каких она сама по себе не имеет и указывать на существование таких смысловых измерений, какие скрыты от обыденного сознания большинства людей. Вот характерный пример. В петербургской ночлежке умер нищий, некий Соловьев. В его лохмотьях обнаружили огромную сумму денег - полмиллиона рублей, который поступили на хранение в Управу благочиния. Его тело хотели вскрывать, чтобы удостовериться в том, что он - сумасшедший. Достоевский на этот счет высказывает свое мнение и утверждает, что Соловьев, конечно же, не был сумасшедшим и что, вообще, подобные тайны вскрытиями не разъясняются. «Мне вдруг показалось, - пишетон, - что мой Соловьев лицо колоссальное. Он ушел от света и удалился от всех соблазнов его к себе за ширмы. Что ему во всем этом пустом блеске, во всей этой нашей роскоши? К чему покой и комфорт? Что ему за дело до этих лиц, до этих лакеев, сидящих на каретах, до этих господ и госпож, сидящих внутри карет; до этих господ, катающихся на рысаках, идо этих господ, бредущих пешком, до этих очаровательных молодыхлюдей, на лицах которых написана ненасытная жажда камелий и рублей серебром?.. Что ему за дело до этих камелий, Минн и Амане?.. Нет; ничего ему не надо, у него все это есть, - там, под его подушкой, на которой наволочка еще с прошлого года. Пусть с прошлого года: он свистнет, и к нему послушно приползет все, что ему надо. Он захочет, и многие лица осчастливят его внимательной улыбкой. Вот вино - оно бы согрело его кровь: оно бы помогло ему, и даже недорогое вино... Не надо ему никакого. Он выше всех желаний...» (Ф. М. Достоевский. Поли. собр. соч. Т. 19. - Л., 1979. - С. 73-74). Творческое воображение Достоевского, оттолкнувшись от конкретного социального факта, возносится на высоту философских обобщений, где возникают смыслообраз, идея нищего богача, человека-оксюморона, че- ловека-парадокса, человека-символа, соединившего в себе несоединимое - страсть к деньгам и презрение ко всему, что они могут дать, вобравшего в себя полную меру возможного неразумия и столь же полную меру высшей мудрости. Аналогичный взлет творческого воображения, только в более значительном масштабе, имел место в истории создания романа «Бесы». Достоевский, находясь за границей и располагая лишь самыми общими сведениями о Нечаеве и убийстве студента Иванова, как бы заново сотворил всю коллизию, сконструировал причинно-следственный каркас сложнейшей фабулы и, кроме того, поместил это воображаемое целое в метафизический контекст, создав тем самым роман-пророчество.
В XX в. проблема воображения привлекала внимание Ж. П. Сартра, создавшего работы «Воображение» (1936) и «Воображаемое. Феноменологическая психология воображения» (1940), а также Г. Башляра («Психоанализ огня», 1961), Ж. Дюрана («Антропологические структуры воображения», 1960) и др. В современном психоанализе воображение рассматривается как могучая созидательная сила, черпающая энергию из глубин индивидуального и коллективного бессознательного.
Пророческая функция воображения. Творческому духу отдельных людей присуща пророческая функция. Она представляет собой редко проявляющуюся способность проникать за пределы физических пространственно-временных измерений, усматривать в иных временных координатах события, которые скрыты от современников и откроются только лишь новым поколениям, спустя определенное время. Когда же художественно-мистические образы, созданные творческим воображением впечатляющие картины обнаруживают свою действительную футуристическую направленность, т. е. оказываются сбывшимися предсказаниями и прогнозами, то потомки начинают говорить о провидческом, пророческом даре художника, сумевшего усмотреть за завесой времен то, что было скрыто от всех других людей.
Тема пророчеств является очень древней. В библейской традиции она неотъемлема от фигур и деяний ветхозаветных пророков, избранников Бога, через которого Он доводил до людей свою волю и предсказывал будущее. Пророки появлялись, как правило, в критические моменты истории, когда государство и народ стал кивал ись с трудноразрешимыми проблемами, когда на них обрушивались тяжкие испытания и неодолимые бедствия. Если правители не могли найти таких средств и путей выхода из кризиса, которые соответствовали бы высшим, божественным предустановлениям, то на передний край выдвигались пророки. Уверенные в том, что через них Бог указывает путь спасения, они горячо и страстно проповедовали, обличали тех, кто заблуждался, успокаивали и ободряли отчаявшихся, вселяли надежду в сомневающихся, укрепляли веру маловеров. Изуст пророковлюди могли услышать вести о грядущих, ближайших или отдаленных, испытаниях и лишениях, ожидающих их в наказание за прошлые и нынешние прегрешения. Обладая ярким мистическим воображением, даром провидения, пророки могли внутренним взором прозревать то, что проливало свет на настоящее и будущее. Это могли быть явившиеся им в сновидениях или наяву фантастические или вполне реалистические образы, которые затем, в речах пророков обретали вид либо утешительных предречений, либо устрашающих картин неизбежного возмездия. Иногда содержание видений было столь сложно, многозначно и противоречиво, что превосходило способность пророка к их истолкованию.
В подобных случаях они толковались как свидетельства слабости человеческого рассудка, теряющегося перед глубокомыслием тайных, сокровенных смыслов, причастных величию Творца. Пророки видели свое предназначение не столько втом, чтобы предсказывать конкретные факты, но и в том, чтобы прозревать высшие смыслы в событиях, происходящих в настоящем и готовящихся совершиться в будущем.
Обладая незаурядным красноречием, силой психологического внушения, пророки рисовали перед внемлющими им слушателями яркие сцены, впечатляющие картины, насыщенные образами большой художественно-поэтической силы, которые никого не оставляли равнодушным. При этом они вещали не от себя лично, не от своего имени, а были уверены в том, что через них с народом говорит сам Господь, что Дух Божий говорит с ними, действует и вещает через них, используя их уста как рупор, как инструмент, звуки которого должны привлечь внимание народа. Поэтому пророка нередко называли «человеком Божиим».
Несмотря на то что за всеми пророками стоял Бог, использовавший их как свои орудия, пророчества каждого из них несли на себе отпечаток яркой личности и своеобразной судьбы конкретного пророка. Особенности темперамента, индивидуальное своеобразие выразительных языковых средств придавали каждому конкретному пророчеству неповторимый характер.
Израильские пророки сыграли важную роль в утверждении монотеистической веры, в формировании Библии как величайшего памятника духовной культуры. Миссия пророков, наделенных даром бо- говдохновенности и особой прозорливости, состояла в том, чтобы укреплять веру народа в Единосущного Творца мира, свидетельствовать об Его безмерном могуществе, предостерегать против языческих заблуждений и греховных соблазнов. В социальном плане это была воспитательная миссия, нацеленная на то, чтобы не давать злу безраздельно господствовать над умами и сердцами людей. Пророков мало занимало то, что происходит в природе, в звездных высях и морских глубинах. Естественный мир не был в их глазах средоточием столь же важных, острых и насущных проблем, как мир людей. Разум пророка подчинялся доминанте мистического жизневосприятия, а его мистическое воображение имело, как правило, не натурфилософскую, а историософскую, моралистическую направленность.
Благодаря пророкам сложился особый литературный жанр - пророческие речения. Его отличала поэтическая форма, повышенная эмоциональность высказываний, яркая метафоричность, использование контрастирующих, резко сменяющих друг друга образов, использование художественно-эстетических возможностей традиционных жанров - песен, притч, загадок.
Впоследствии, уже в литературе нового времени пророческие речения, исчезнувшие как целостный, самостоятельный жанр религиозной поэзии, сохранились в виде отдельных вкраплений в творческой практике отдельных поэтов и писателей. Это были, как правило, художники, обладающие дарованиями гениев, наделенные сверхъестественной проницательностью, необычайно тонкой и чуткой интуицией. Среди русских художников-провидцев в их ряду на первом месте стоят М. Ю. Лермонтов и Ф. М. Достоевский. Если у Лермонтова, в силу краткости его жизненного пути, пророческий дар не успел развиться и проявиться в полной мере, то у Достоевского он обнаружился на самых разных уровнях его творческой жизни, начиная от обыденного общения, из которого он черпал материал для своих публицистических и художественных произведений. Великий романист испытывал огромный интерес к проблеме объяснения причин разнообразных катастроф и преступлений, которые далеко не всегда поддавались объяснениям в духе прямолинейной каузальной схематики. Эти затруднения заставляли Достоевского с большим вниманием относиться к различного рода предсказаниям и пророчествам. Сохранился его черновой автограф записей, не вошедших в летний 1877 г., выпуск «Дневника писателя», где содержались пространные рассуждения о том, что абсолютное большинство современных людей, в том числе самых образованных, верят в способность отдельных личностей к предсказаниям. В библиотеке писателя имелась книга Сведенборга «О небесах, о мире духов и об аде», изданная в 1863 г. в Лейпциге в переводе А. Н. Аксакова. Он с большим вниманием относился ксведениям об известной вещунье Ленорман, предсказавшей декабристу С. И. Муравьеву-Апостолу совершенно, казалось бы, невероятную, смерть на виселице. Его всерьез волновали вопросы следующего содержания: «Если действительно существует дар пророчества, то как болезнь или как нормальное отправление? Если существует способность пророчества, то во всех ли людях, более или менее разумеется, или в самых редких случаях, из множества миллионов людей в одном каком-нибудь экземпляре?» Достоевский знал о своем провидческом даре и временами, защищая собственный творческий метод от нападок критики, он прямо говорил о том, что ему удавалось то, что недоступно другим, - «пророчить даже факты».
Проблема пророческой функции воображения , тесно связанная с образами библейских пророков, привлекала к себе композиторов XIX-XX вв. Так, Л. Керубини создал «Плач Иеремии» (1815), Ф. Лист - «Видение Иезекииля» , К. Дебюсси - кантату «Даниил» (1884), Б. Мартину - ораторию «Пророчество Исайи» (1959).
◘ Лит.: Бородай Ю. М. Воображение и теория познания. - М., 1966; Васильев Н. А. Воображаемая логика // Он же. Избр. труды. - М.: Наука, 1989; Социальное воображение. Материалы научной конференции. - СПб, 2000.