Приглашаем посетить сайт
БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ В ИСКУССТВЕ
Бессознательное в искусстве - различные формы презентации глубинных, не контролируемых сознанием психических феноменов в эстетической деятельности, художественном творчестве, произведениях искусства.
Бессознательное, пребывающее на самом «дне» человеческой психики и живущее там скрытой от всех жизнью, способно обнаруживать себя в творческих фантазиях или сновидениях, посещающих художников. Смыслы тех образов, в которых оно является, могут быть художнику не ясны в силу их значительного отличия от рациональных, отчетливо сознаваемых творческих мотивов. Он может с удивлением обнаружить то, что не захочет считать своим из-за его очевидной чужеродности всему строю его духа и души, сознания и самосознания. Между сознанием и бессознательным, рациональным и иррациональным существует труднопреодолимый барьер непонимания, за грань которого разум редко способен проникнуть. Бессознательное может выступать в качестве некоего темного, иррационального двойника, в роли тайной, повсюду следующей за человеком тени его сознательного «я». Подобное раздвоение психики - один из самых драматических сюжетов человеческого существования, сопровождающийся серьезными внутренними коллизиями, экзистенциальными драмами, душевными трагедиями.
Для художника его иррационально-бессознательная сфера - это не только источник тревожности и психического дискомфорта. Иррациональное таит в себе огромные, поистине неисчерпаемые продуктивные возможности. Отдельные художники это хорошо понимали и даже специально культивировали эзотерическую сферу взаимоотношений своего творческого духа с собственным бессознательным. Так, Сальвадор Дали понимал творческий процесс как материализацию конкретных форм иррациональности, возникающих в нем самом, а свой метод называл «параноидально-критической деятельностью». «Тот факт, - писал Дали, - что я сам в момент письма не понимаю смысла своих картин, не значит, что они вообще лишены смысла: напротив, смысл ихтакглубок, сложен, многозначен и непроизволен, что ускользает от простого анализа и определения с помощью логической интуиции... Вот, к примеру, сюрреалистические события дня: ночная поллюция, ложное воспоминание, сновидение, дневная фантазия, превращение ночного фосфена в конкретный, вызывающий сонливость образ, пищеварительный каприз, внутриматочные сокращения, деформированная истерия, произвольное задержание мочи... и т. д. и т. п.» (С. Дали. Завовевание иррационального // Искусство. 1989, № 12. С. 50-52). Для Дали сюрреальное - это не столько сама индивидуальная витальность на уровне ее бессознательного существования, сколько разнообразные трансформации этой витальности в процессе художественно-эстетической деятельности, опирающейся на навыки владения кистью и на профессиональное умение располагать краски на холсте. Если в творчестве обычного художника сознательное, рациональное довлеет над бессознательным, иррациональным, то у Дали все наоборот. Но доминирование иррационального в творческом процессе порождает столь многоплановую и усложненную эстетическую реальность, что даже рассудок самого художника порой бессилен понять таящиеся в ней смыслы. В том, что эти смыслы присутствуют, он абсолютно уверен. Но передать их языком обычных понятий и общепринятой логики оказывается крайне затруднительно. Перед этой задачей, с едким сарказмом замечает Дали, пасует «надтреснутый и отдающий мочой принцип противоречия».
Эстетика бессознательного: сновидения. Художественно-эстетическое сознание всегда выказывало особый интерес к феномену сновидения, видя в нем сходство с прямыми порождениями целенаправленной художественной фантазии. Сон для художника - это не только врата в область собственного бессознательного, но и окно в метафизическую реальность. Посредством сна оба мира, физический и метафизический, приходят в состояние соприкосновения. Душа как бы погружается в некую, особую реальность. Достоевский, много размышлявший об этом, писал о сновидении: «Слагается иногда картина чудовищная, но обстановка и весь процесс всего представления бывают при этом до того вероятны и с такими тонкими, неожиданными, но художественно соответствующими всей полноте картины подробностями, что их и не выдумать наяву этому же самому сновидцу, будь он такой же художник, как Пушкин или Тургенев». То есть, через сны человеку является некая реальность, которая представляется зачастую гораздо более реальной, чем сама обычная повседневность. Она оказывается таковой, что художнику невозможно придумать, вообразить ее, находясь в состоянии здравомыслящего бодрствования. Восприятие как бы «перескакивает» через пространство и время, через законы бытия и рассудка и останавливается лишь на точках, о которых грезит сердце. Сновидение почти всегда свидетельствует о том, что между «я» и реальностью существует некий «зазор», способный либо расширяться, либо сужаться. Чем значительнее он оказывается, тем явственнее обнаруживается выход подсознания из-под контроля сознания. В результате подобной бесконтрольности, неподнадзор- ности утрачивается связь «я» с реальностью.
Иные сны свидетельствуют о хотя и таящейся, но, тем не менее, неизбывной деструктивности человеческой природы. Для Достоевского сны нередко представали как нечто «странно жестокое»: «Часто после великолепной перспективы всего, чем со временем должна увенчаться благонамеренность, человеку, как бы он ни был добродетелен, вдруг ни с того, ни с другого что- нибудь такое приснится, чего он никак не может пропустить, не закричав тотчас же, что он в штрафах и под судом не бывал и никаких мыслей, противных правилам нравственности, в душе своей не питал...» И не только сон может иметь вид преступления, но и реальное преступление способно обретать черты сна. Это странное тождество обнаруживается в тех предельных ситуациях, когда страшная реальность, сгустившаяся вокруг человека в момент совершения преступления, вдруг начинает казаться чем-то совершенно невозможным, абсолютно ирреальным. Так происходит с Раскольниковым в первые минуты после убийства. У него мелькает мысль: «В самом деле, точно все это снилось». Таким образом, всовершенно особом контексте обнаруживает себя философема Кальдерона «Жизнь есть сон».
В зависимости от степени хаотичности бессознательных видений сны делятся на три вида. Первый - это сновидение, выстроенное по всем меркам реалистического жанра, в котором все предельно ясно, упорядоченно и полностью соответствует реалиям социально-физического мира. То есть, космос сновидения оказывается почти буквальным слепком с социального космоса. Второй вид - это смешение рационального с иррациональным, знакомого и понятного с непонятным и таинственным. Здесь возникает уже образный хаосмос, внутри которого причинные связи обретают причудливый характер и становятся совершенно неузнаваемы, непохожи на то, с чем человек привык иметь дело в реальной жизни. События в сновидениях могут совершенно не подчиняться стереотипам рассудочной логики и сохранять лишь весьма отдаленное сходство с реальностью. Зато становятся возможны самые фантастические, немыслимые связи между предметами и явлениями. Обнаруживаются намеки на некие высшие смыслы. «Вы, - писал Достоевский, - усмехаетесь нелепости вашего сна и чувствуете в то же время, что в сплетении этих нелепостей заключается какая- то мысль, но мысль уже действительная, нечто принадлежащее к вашей жизни, нечто существующее и всегда существовавшее в вашем сердце; вам как будто было сказано вашим сном что-то новое, пророческое, ожидаемое вами».
Третий вид сновидения характеризуется полным отсутствием каких-либо смыслов. В семантическом плане он являет собой абсолютный хаос, где разорваны все логические связи, нарушены все смысловые пропорции, отсутствуют даже намеки на какие-либо причинные зависимости и объективные иерархии. Ночная душа человека, рождающая такие сновидения, черпает их содержание из своих темных глубин. Пользуясь тем, что дневная душа и дух спят, ночная душа ощущает себя безраздельной властительницей всего внутреннего пространства метафизического «эго» и нередко на какое-то время превращает его в подобие внутреннего мира безумца. При пробуждении после такого сновидения человеку невозможно реконструировать весь сумбур впечатлений, свести их в какое-то, хотя бы в малой степени удобо- понимаемое целое. Дневная душа может прилагать огромные усилия, чтобы разгадать тайнопись ночных сновидений. На этом пути она способна, говоря словами А.Блока, «...вглядываясь в свой ночной кошмар, строй находить в нестройном вихре чувства...» Она может пытаться восста- навить разорванные причинно-следственные связи и временные соответствия. При этом для нее остается открытым вопрос об истоках являющихся во сне образов: либо они - плод спонтанной, бесконтрольной активности подсознания, либо же они пребывают во внешнем по отношению к ней метафизическом мире, а душа лишь погружается в этом мир и сама становится причастна им. Так обнаруживается смысловая конфигурация антиномии: «Источник сновидений - всамом человеке (тезис). - Источник сновидений - вне человека, т. е. во внешней по отношению к нему метафизической реальности (антитезис)». Каждый из полюсов имеет свою ценность для художественно-эстетического сознания, о чем свидетельствует творчество живописцев, поэтов и писателей.
◘ Лит.: Фрейд 3. Толкование сновидений. - М., 1989.