Приглашаем посетить сайт
БАХТИН, МИХАИЛ МИХАЙЛОВИЧ
БАХТИН, Михаил Михайлович (1895-1975)
русский литературовед, культуролог, философ, социолингвист. Родился в Орле, учился в Новороссийском и Петроградском университетах. На его творческое становление как мыслителя определяющее влияние оказали идеи Канта, Кьеркегора, Достоевского, Гуссерля. В годы сталинского террора был репрессирован, отбывал ссылку, лишился возможности публиковать свои труды. Некоторые работы выпустил в свет под чужими фамилиями.
Основные сочинения: «Фрейдизм: Критический очерк» (1927); «Проблемы творчества Достоевского» (1929); «Формальный метод в литературоведении. Критическое введение в социологическую поэтику» (1928); «Марксизм и философия языка» (1929); «Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса» (опубликована в 1965 г.) и др.
Бахтин особым образом трансформировал платоновское учение об идеях, рассматривая с его помощью не вселенское целое, а только универсум мировой культуры, который предстает у него как звучащий космос спорящих между собой идей, старых и нарождающихся, официальных и неофициальных, сильных и слабых, господствующих и тех, чей голос раздается «из-под глыб», звучащих из прошлого и устремленных в будущее и т. д. Каждая идея существует в диалогических отношениях с другими идеями; между ними постоянно возникают столкновения и конфликты. А в целом все это выглядит как грандиозная интеллектуальная драма мирового масштаба. Это нескончаемое драматическое действо продуктивно; культура, чтобы быть полноценной, нуждается в открытых, равноправных диалогах идей.
Отличие концепции Бахтина от классического платонизма состоит в том, что его идеи имеют антропогенную природу, за ними стоят человеческие субъекты. Дорожа своей духовной автономией, собственным авторством, они вместе с тем способны становиться на позиции оппонентов, предрасположены к диалогическим взаимодействиям. Для мыслителя, философа, как человека идеи, оптимальной является позиция открытости, готовности к внешним диалогам и расположенность к внутреннему диалогизму, а также чуждость за- стылости на окончательных истинах. Любая идея, если она изолирована от других идей, вырождается и гибнет, ибо она по своей природе интериндивидуальна, интерсубъективна. Поэтому монолог может быть принят только как условная, композиционная форма выражения идеи.
Никакая всеобщая истина не вместима в пределы одного сознания, а требует множественности сознаний. Более того, она и родиться способна лишь в точке соприкосновения разных сознаний. Это соприкосновение и есть то социальное событие, которое должно быть в центре диалога.
В древности из попыток осмыслить конструктивные и деструктивные возможности диалога возникла диалектика. Как рационализированная форма живого диалога, она оформилась в полномасштабную концептуальную систему в XIX в. Лежащая в ее основе идея диалогизма постепенно трансформируется в систему принципов аутокоммуникации и живого взаимодействия личностей между собой, в идею мирового диалога, в который люди включены.
Та стихия слов, которыми люди пользуются в процессе диалогических взаимодействий, двойственна. «Если мы проанализируем тональность слова, любого словесного образа, то мы всегда вскроем в нем, хотя бы и в приглушенной модернизированной форме, то мольбы-молитвы или хвалы-прославления. Это первая пара основных тонов (с ними связаны и соответствующие молитвенные или хвалебные стили и структурные первофеномены). Вторая пара: тон угрозы-устрашения и страха-смирения. Эти основные тона имеют многочисленнейшие вариации (и осложняются разнообразными обертонами): просьба, умиление, жалоба, почтение, пиетет, гнев, отчаяние, тревога, печаль (элемент жалобы), торжество (устрашающей силы), благодарность и пр. и пр. Все эти тона по своей природе иерархичны: они звучат в мире неравных, больших и маленьких, сильных и слабых, властителей и угнетенных, господ и рабов, отцов и детей; они внефамильярны и серьезны (Бахтин М. М. Дополнения и изменения к Рабле // Вопросы философии. 1992. № I.-C. 156).
Человеку необходи мы внутренние и внешние диалоги в силу его несамодостаточно- сти и протеста против онтологии одиночества, а также из-за потребности в активном взаимодействии с миром, социумом и культурой. И человек готов не только брать на себя всю меру ответственности за то, что происходит в процессе его диалогических взаимодействий с миром, но и видеть в них суть и смысл своего социального и духовного существования. Также ему важно мак
симально глубокое понимание сути связей с социальным контекстом его существования, особенно в той их части, где они обусловлены не столько механизмами необходимости, сколько логикой свободы.
Бахтин исследовал карнавально-праздничное поведение как специфическую разновидность временно обретаемой свободы, как особый тип социальных отношений, не вписывающихся в нормативные рамки обычной повседневности. Для этих отношений характерны нарушения норм этикета, отрицание социальных дистанций и общепризнанных иерархий, отмена официальных запретов, привилегий, Они допускают площадные вольности фамильярных речей и жестов, которые апеллируют к витальности материально-телесного низа. Все это сопровождалось использованием особого карнавальнго языка с логикой выворачивания наизнанку привычных смыслов. В результате открывалось особое пространство социальной свободы и всеобщего равенства, где каждый чувствовал себя человеком среди людей.
По данным Бахтина в средневековых городах Европы карнавалы занимали в общей сложности до трех месяцев в году и порождали колоссальный социальный эффект. В пределах этого праздничного пространства свободы бытие разворачивалось по игровому сценарию, в соответствии со спецификой смеховых форм, противостоящих серьезной, официальной культуре и царящим в ней законам необходимости. Официальные празднества, в отличие от народно-карнавальных, предназначены укреплять социальный порядок не исподволь, не через рекреационные механизмы, а напрямую. Они с присущим им тоном окаменелой серьезности и леденящей мрачности, с характерным для них категорическим неприятием смехового начала не создают альтернативного царства свободы и равенства. С их помощью освящается и углубляется корпоративная разобщенность и страти- фицированность индивидов, групп, слоев, возводятся дополнительные социальные барьеры, усугубляется связанное с ними социальное отчуждение. Настойчивые напоминания о существовании чинов и регалий упрочивают стабильность официальных социальных иерархий. Государственный строй укрепляется тем, что при помощи различных, в том числе и художественно-эстетических, средств превозносятся политические ценности, поются дифирамбы официальной правде, изображающие ее как непререкаемую, абсолютную и вечную.
Иной характер носила нормативно-ценностная оформленность карнавальных празднеств, где даже церковники, от школяров до ученых богословов, позволяли себе на время освобождаться от благоговейной серьезности официальной религиозной идеологии. Такие праздники, связанные с переломными, кризисными моментами вжизни природы, социума, индивида и с такими процессами и событиями, как смерть, обновление, возрождение, всегда оказывали благотворное воздействие на людей.
♦ Соч.: Вопросы литературы и эстетики. - М., 1975; Литературно-критические статьи. -М., 1986; Проблемы поэтики Достоевского. - М., 1972; Собрание сочинений. В 7-т,- М., 1995-1997; Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. - М., 1965; Тетралогия. - М., 1998; Эстетка словесного творчества. - М., 1979.
◘ Лит.: Бахтинолотия. Исследования, переводы, публикации. - СПб., 1995; Библер В. С. Михаил Михайлович Бахтин, или Поэтика культуры. - М., 1991; М. Бахтин и философская культура XX века. - СПб., 1991; М. М. Бахтин как философ. - М., 1992.